Главная→Монтаж→Аластер рейнольдс префект дождь забвения трилогия. Дождь забвения. Аластер РейнольдсДождь Забвения

Аластер рейнольдс префект дождь забвения трилогия. Дождь забвения. Аластер РейнольдсДождь Забвения

Аластер Рейнольдс

Дождь Забвения

Посвящается Жозет

Гладь медленной реки под мостом Пон-де-ла-Конкорд походила на стоптанный, вытертый серый линолеум. Был октябрь, и власти в очередной раз устроили облаву на контрабандистов - внезапно установили контрольный пункт на дальнем конце моста, блокировав все движение до Правого берега.

Я до сих пор не понял одного, - заявил Кюстин. - Мы музыканты, временами подрабатывающие сыском, или детективы, подрабатывающие музыкой?

А ты как предпочитаешь? - отозвался Флойд, глядя в зеркало заднего обзора.

Я предпочитаю занятие, не требующее сторонней подработки.

До недавнего времени мы неплохо справлялись.

До недавнего времени у нас было трио. А еще раньше - квартет. Может, дело в моей мнительности, но я замечаю тенденцию.

Флойд включил передачу, и «матис» продвинулся вместе с вереницей машин.

Нам всего лишь нужно продержаться до ее возвращения.

Она не вернется, - возразил Кюстин. - Она села в поезд и уехала навсегда. Ты еще держишь для нее сиденье впереди, но от этого ничего не изменится.

Это ее сиденье.

Она ушла. - Кюстин вздохнул. - В том-то и беда с поиском талантов. Найдешь, разглядишь - и рано или поздно его разглядит кто-нибудь еще.

Верзила-француз покопался в кармане пиджака:

Ага, нашел. На, покажи доброму человеку.

Флойд взял пожелтевшие бумаги и положил рядом со своими на приборную панель. На контрольном пункте жандарм едва глянул на документы Флойда и вернул без единого слова. А взяв документы Кюстина, наклонился, чтобы рассмотреть как следует заднее сиденье «матиса» и сидевшего на нем.

Месье, едете по делам?

Хотелось бы, - ответил Кюстин спокойно.

И что ваши слова должны значить?

Что мы ищем работу, - ответил Флойд дружелюбно. - К сожалению, пока не нашли.

Что за работа?

Музыка. - Флойд указал назад. - Поэтому с нами музыкальные инструменты.

Жандарм ткнул стволом дешевого штампованного автомата в мягкий футляр контрабаса:

В этом можно провезти кучу сигарет. Отгоните машину в зону досмотра.

Флойд, скрежетнув кулисой, включил передачу и повел старый «матис» туда, где жандармы обыскивали машины. Рядом с зоной досмотра стояла полосатая деревянная будка, в ней жандармы развлекались картами и дешевой порнографией. За парапетом, далеко внизу у реки, была небольшая пристань и участок набережной, усыпанный щебнем. У стены пустовало кресло, рядом - большой стол, дощатая панель на ко?злах, прикрытая тканью.

Говори как можно меньше, - предупредил Флойд.

Жандарм с автоматом вернулся на свой пост, другой, из досматривающих, постучал по крыше:

Доставайте. Кладите на стол.

Флойд с Кюстином вытащили через заднюю дверцу «матиса» футляр - не тяжелый, но громоздкий и неудобный. На нем накопилось столько царапин и вмятин, что пара лишних не меняла практически ничего.

Хотите, чтобы я открыл? - осведомился Кюстин.

Конечно, - сказал второй жандарм. - И выньте инструмент.

Кюстин выполнил распоряжение. Контрабас едва уместился рядом с футляром.

Вот. Если думаете, что мы ухитрились поместить в футляр что-нибудь, кроме инструмента, - пожалуйста, смотрите.

Я не про футляр думаю, - возразил жандарм, подзывая жестом коллегу, сидевшего на складном стуле рядом с будкой.

Тот - наверное, инспектор - отложил газету и взял деревянный ящик с инструментами.

Я этих двоих подметил, - сказал жандарм. - Снуют через реку туда-сюда, будто мода такая. Тут уж задумаешься.

Инспектор глянул на Кюстина, прищурившись:

А этого я знаю. Ты ж полицейским был, правда? Большой шишкой в штаб-квартире.

Решил сменить карьеру. Иногда это полезно.

Флойд вынул свежую зубочистку из кармана рубашки, сунул в рот и надкусил. Острый конец впился в десну, брызнула кровь.

Изрядное падение - от полицейского высшего разряда до лабуха, - упорствовал инспектор, поставив свой ящик наземь.

Вам виднее, - согласился Кюстин.

Инспектор взял контрабас, потряс, изобразив глубокую сосредоточенность, затем положил на стол.

Вроде ничего не дребезжит, - заметил он глубокомысленно, потянувшись за инструментами. - Однако контрабанду можно приклеить накрепко. Придется разобрать.

Кюстин со свистом втянул воздух и положил руки на контрабас:

Нельзя разбирать! Это же музыкальный инструмент. Он не разбирается!

Как подсказывает мой опыт, все разбирается, - хмыкнул инспектор.

Полегче! - предупредил Флойд напарника. - В конце концов, это всего лишь кусок дерева.

Ты друга послушай, - посоветовал жандарм. - Он дело говорит, хоть и американец.

Пожалуйста, уберите руки с инструмента, - попросил инспектор.

Кюстин руки убирать не хотел, и Флойд его за это не винил. Контрабас был самой большой ценностью из всего, чем владел Флойд, включая «матис-эмикятр». Если не подвернется заказ на частный сыск, то контрабас - единственное, что отделяет нынешнее прозябание от банкротства.

Отпусти! - одними губами сказал Флойд. - Оно того не стоит.

Инспектор с Кюстином потянули инструмент в разные стороны. Привлеченный их возней, остановивший машину автоматчик покинул пост и направился к вцепившимся в контрабас. А тот уже дергали изо всех сил, тянули и трясли.

Жандарм сдвинул предохранитель. Борьба за контрабас ужесточилась. Флойд подумал с ужасом, что инструмент сейчас не выдержит и лопнет. Но инспектор победил. Он вырвал из рук Кюстина инструмент и плавным движением перебросил через стол и низкую каменную стенку. Время будто замерзло. Флойду показалось, прошла вечность до того, как раздался тошнотворный хруст - контрабас ударился о брусчатку. Кюстин бессильно рухнул в кресло.

Флойд выплюнул зубочистку и раздавил каблуком, точно окурок. Затем подошел к парапету и глянул вниз, оценивая повреждения. До причала пара десятков метров. Гриф контрабаса раскололся надвое, корпус расщепился на тысячи зазубренных кусков, торчащих во все стороны.

Справа тяжело затопали. Флойд обернулся - второй жандарм торопился вниз, к причалу, по вделанной в стену лестнице. Слева застонали - это Кюстин посмотрел за парапет. Выглядел парень совершенно ошарашенным и раздавленным.

Нет! Господи, нет!..

Что случилось, то случилось, - сказал ему Флойд. - И чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Да ты же историю уничтожил! - заорал Кюстин на инспектора. - Это контрабас самого Содье! К этой деке прикасался Джанго Рейнхардт!

Флойд закрыл ладонью рот друга.

Он просто переволновался. Вы уж простите моего друга. У него личные проблемы, трудно ему нынче. Он просит прощения у вас. Искренне. За свое поведение. Андре, ты ведь просишь прощения?

Кюстин молчал. Глядел, вздрагивая, на обломки контрабаса. Флойд подумал: он уже всей душой желает обратить время вспять. Стереть то, что случилось в последние минуты его жизни, а потом прожить их заново. Он успокоится, смирится, вежливо ответит на все вопросы жандарма. Возможно, повреждения, которые неизбежно причинили бы контрабасу, не окажутся настолько страшными.

Говори! - шепнул Флойд.

Я извиняюсь, - промямлил Кюстин.

Искренне.

Я искренне извиняюсь.

Инспектор скептически посмотрел на него, затем пожал плечами.

Что случилось, то случилось, - сказал он. - Впредь слушайся друга: он-то соображает лучше.

Так и сделаю, - растерянно пообещал Кюстин.

Внизу жандарм спихнул ногой обломки в реку. Они вскоре затерялись среди мусора, прибитого течением к берегам.

Когда Флойд наконец зашел в свой офис на третьем этаже старого дома по улице Драгон, на столе звонил телефон. Флойд бросил стопку конвертов и газет, только что вынутую из почтового ящика, и схватил трубку.

- «Расследования Флойда» слушают! - бодро объявил он, стараясь заглушить грохочущий снаружи трамвай, и выдернул зубочистку изо рта. - Чем могу быть…

Извините, пожалуйста. Расследую дело.

Могли бы потратиться на секретаря. Или хотя бы на автоответчик. Я слышал, они весьма популярны у ортодоксальных евреев.

Да, мы живем в удивительном мире, полном научных чудес! - воскликнул Флойд, выдвигая стул из-за стола и садясь. - Могу ли я узнать…

Извините, мне следовало представиться. Бланшар. Живу в Тринадцатом округе. Возможно, у меня есть дело для вас.

Продолжайте, - попросил Флойд, еще не уверенный, что происходящее - не сон.

Уход Греты, безработица, инцидент с полицейскими за мостом - в такой ситуации о просьбе насчет детективных услуг можно было лишь мечтать.

Должен предупредить вас, случай серьезный, - сказал старик. - Сомневаюсь, что расследование пройдет быстро и легко.

Месье, думаю, для нас это не проблема. - Флойд налил бренди в давно пустовавший стаканчик. - О каком деле идет речь?

Он перебрал в уме возможности. Слежка за неверной супругой - всегда крайне выгодная работа. Этим можно заниматься неделями. То же самое с поисками пропавшей кошки.

Убийство, - сказал Бланшар.

Флойд позволил себе отхлебнуть бренди. В глотку потек сладкий и едкий огонь. Настроение рухнуло так же быстро, как и поднялось.

Мне очень жаль, но мы не занимаемся убийствами.

Не занимаетесь?

Убийства - работа для ребят в котелках. Парни с Набережной не позволяют нам совать нос в такие дела.

Но в этом как раз и суть. Полиция не считает произошедшее убийством.

Не считает?

По мнению полицейских, это или самоубийство, или несчастный случай. И так и этак они не заинтересованы в расследовании. Вы же знаете нынешние порядки. Уголовный розыск интересуется совсем другим.

А, понимаю, к чему вы, - пробормотал Флойд.

По старой привычке он нацарапал в блокноте: «Бланшар, 1-й округ, предп. убийство». Может, это ничего и не даст, но, если звонок прервется, будет хоть какая-то возможность отыскать звонившего. А уж Флойд постарается отыскать.

Он вдруг заметил, что предыдущая запись была сделана шестью неделями раньше.

Ладно, допустим, полиция ошибается. Что заставляет вас считать произошедшее именно убийством?

То, что я знал погибшую молодую даму.

И вы думаете, она не была способна на самоубийство?

Этого я не могу сказать. Но точно знаю, что она боялась высоты и тем не менее упала с балкона пятого этажа.

Флойд закрыл глаза и поморщился - ему привиделся разбитый о камни контрабас. Флойд ненавидел тех, кто падал с высоты - по своей воле или нет. Он снова глотнул, надеясь, что спиртное поможет избавиться от жуткой мысленной картины.

А где сейчас тело? - спросил он.

Согласно завещанию покойной, она кремирована. Гибель произошла три недели назад, двадцатого сентября. Я знаю, что при вскрытии не обнаружено ничего подозрительного.

А может, она была лунатичкой? Ходила во сне? - спросил Флойд, уже приготовившись зачеркнуть написанное в блокноте. Дело-то стопроцентно дохлое. - Или она сильно расстроилась, или перила на балконе разболтались? Полиция говорила с владельцем дома?

Да. Видите ли, домовладелец - я. И уверяю вас, перила на балконе в полном порядке.

«Чепуха, - подумал Флойд. - День, от силы два на расследование, и вывод будет тот же, что у полиции. Конечно, и такое дело - лучше, чем ничего, но из финансовой пропасти оно не вытащит».

Месье Флойд, вы меня еще слушаете?

Просто задумался. Мне кажется, версию несчастного случая трудно сбросить со счетов. А без явного свидетельства злого умысла вряд ли можно добавить что-то к официальному заключению.

Месье Флойд, у меня именно что имеются свидетельства злого умысла. Конечно, лишенные воображения идиоты с Набережной не захотели даже посмотреть на них. От вас я ожидаю большего.

Флойд скатал требование заплатить за квартиру в комок и швырнул в корзину для бумаг.

А вы можете рассказать про эти свидетельства?

Да, при личной встрече. Предлагаю приехать ко мне. Сегодня же вечером. Надеюсь, вы не слишком заняты?

Для вас найду время, - заверил Флойд.

Он записал адрес и телефон, договорился о времени. Потом спросил:

Месье Бланшар, один момент. Я понимаю, что Набережную не слишком заинтересовала смерть этой женщины. Но почему вы позвонили именно мне?

Хотите сказать, что я ошибся?

Вовсе нет. Просто большинство клиентов обращаются ко мне по личной рекомендации. Мало таких, кто просто находит мое имя в телефонной книге.

Старик лукаво засмеялся - такой звук, будто поворошили кочергой угли в камине.

Не сомневаюсь. В конце концов, вы же американец. Что за дурак захочет нанять американского детектива в Париже?

Я француз, - возразил Флойд, разрезая второй конверт.

Мы говорим не о паспортах. Месье Флойд, ваш французский безупречен - для иностранца. Но вы родились в Соединенных Штатах, разве нет?

А вы немало знаете обо мне. Кто вам назвал мое имя?

Единственный разумный полицейский из всех, с кем я общался по этому делу, - месье Мальо. Полагаю, вы знаете друг друга?

Приходилось встречаться. Он вполне приличный человек. Но почему месье Мальо сам не взялся расследовать сомнительное самоубийство?

Говорит, у него связаны руки. А когда я упомянул, что та девушка - американка, ему естественным образом вспомнилось ваше имя.

А конкретно откуда она?

Кажется, из Дакоты. Или Миннесоты. Во всяком случае, с севера.

А я из Галвестона. И между нами абсолютно ничего общего.

Тем не менее возьметесь ли вы за дело?

Месье, мы же назначили встречу. Там и обсудим.

Хорошо. Мне ожидать вас к назначенному сроку?

На конверте значилось, что письмо послали из Ниццы. Флойд тряхнул конвертом, на стол упал серый листок, сложенный вдвое. Флойд развернул его и увидел слова, написанные от руки водянистыми чернилами чуть темнее бумаги. Почерк он узнал мгновенно.

Месье Флойд?

Он выронил письмо, обжигавшее, как раскаленная фольга. Будто ток пустили сквозь пальцы. Вот уж чего-чего, а письмо от Греты он получить не ожидал. И не сразу опомнился, оглушенный вторжением прошлого в жизнь.

Что она хочет сказать?

Месье Флойд? Вы еще на связи?

Он постучал по трубке.

Месье, простите, вдруг пропала слышимость. В подвале полно крыс, и они постоянно точат зубы о телефонные провода.

Понятно. Значит, приедете, как мы договорились?

Да, приеду обязательно.

Облаченная в надежный скафандр, Верити Ожье обозревала подземелье, стоя в дюжине шагов от искалеченного аварией вездехода. Похожая на тарантула машина лежала на боку, две ноги сломаны, три бессмысленно воткнуты в низкий ледяной потолок. Вездеход так и останется здесь. Его даже на поверхность не вытащишь. Но кабина не разгерметизировалась. В ней по-прежнему сидела, сложив руки на коленях, практикантка Кассандра, посматривала вокруг высокомерно и отстраненно. Себастиан лежал метрах в пяти от вездехода. Скафандр был пробит, но мог поддерживать жизнь хозяина до прибытия спасателей.

Держись! - приободрила мальчика Ожье по межскафандровой связи. - К нам уже идут, проламываются сквозь лед. Совсем скоро все окажемся дома, в безопасности.

Ответ пришел с треском помех, будто его передавали за миллион световых лет:

Мисс, мне плохо.

Что значит «плохо»?

Голова болит.

Просто не двигайся. Защита скафандра сама закупорит пробоины, если не будешь двигаться.

Ожье отошла - сверху полезли вездеходы Отдела древностей, раздирая лед гидравлическими когтями и зубами.

Ожье, это ты? - прозвучало в шлеме.

Конечно я. Почему вы так задержались? Думала, уже не приедете.

Мы двигались со всей возможной скоростью! - заявил мужской голос.

Она узнала Манкузо из спаскоманды - уже имела с ним дело в прошлом.

Мы не могли вас обнаружить на большой глубине. Сегодня взбесились облака, локаторы забиты помехами. А что вы делаете так далеко внизу?

Я делаю свою работу, - хмуро ответила она.

Мальчик ранен?

Скафандр поврежден, - сказала Ожье, глядя на внутренний монитор визора, куда со скафандра Себастиана поступали диагностические данные. У правого локтя на схеме пульсировали красные огоньки. - Но с мальчиком ничего серьезного. Я попросила его полежать неподвижно, пока не прибудет помощь.

Из переднего вездехода выбрались двое в громоздких до смешного скафандрах высшей защиты. Передвигались спасатели как борцы сумо - враскорячку.

Ожье подошла к Себастиану, опустилась рядом на колени:

Помощь уже прибыла. Ты только не двигайся, и все будет отлично.

В ответ он нечленораздельно захрипел. Ожье махнула рукой, подзывая ближайшего спасателя:

Манкузо, вот мальчик. Думаю, в первую очередь вам надо позаботиться о нем.

Мы именно этим и занимаемся, - прохрипел в шлеме другой голос. - Ожье, отойдите!

Поосторожнее! - предупредила она. - У него скверный разрыв возле правого…

Манкузо, нависший над мальчиком, перебил ее:

Ну что, сынок, держишься? Вот и молодец. Заштопаем тебя в два счета. Как ты себя чувствуешь?

Больно! - прохрипел Себастиан.

Думаю, с ним надо побыстрей! - оповестил Манкузо и махнул рукой с чрезмерно развитыми мышцами. - При такой плотности частиц нельзя рисковать, передвигая его.

Фиксируем на месте? - спросил второй.

Да. Приступаем.

Манкузо указал левой рукой на мальчика. В броне открылась задвижка, и высунулся наконечник распылителя. Оттуда хлынуло серебристое вещество, мгновенно застывающее при соприкосновении с плотной материей. За пару секунд Себастиан превратился в человекоподобный кокон, обернулся в субстанцию, напоминающую затвердевшие слюни.

Осторожнее! - повторила Ожье.

Вторая команда спасателей принялась за работу, разрезая лазерами блок льда под мальчиком. Из-под инструментов фонтанами бил пар. Спасатели то и дело приостанавливались, жестикулируя чуть заметно, экономно. Первая команда пригнала снабженную креплениями тележку на колесиках. Оттуда протянулись тонкие металлические манипуляторы с клешнями, скользнули в лед под Себастианом, медленно подняли его вместе с ледяным основанием, уложили на платформу. Спасатели увезли мальчика и погрузили в первый вездеход.

Это просто царапина, - сказала Ожье, когда Манкузо вернулся проверить ее состояние. - Вряд ли вам стоило действовать так, будто он в страшной опасности. Вы же перепугали ребенка до полусмерти.

Это будет Себастиану уроком.

Ему и так сегодня хватило уроков.

Ну, здесь осторожность чрезмерной не бывает, и все несчастные случаи исключительно опасны. Ожье, я думал, ты уже это усвоила.

Вам стоит проверить и девочку, - указала она на вездеход.

Она ранена?

Тогда подождет. И давай-ка посмотрим, ради чего ты рисковала жизнью.

Манкузо имел в виду газету.

Она в емкости для находок, - сказала Ожье, ведя спасателя к изуродованной машине.

Перед нею, упрятанная за рядами щупалец-манипуляторов и инструментов, находилась улавливающая сетка, а выше - люк контейнера, разделенного на много отсеков. Ожье щелкнула замком, выдвинула контейнер, затем с большой осторожностью вынула газету.

Посвящается Жозет

Гладь медленной реки под мостом Пон-де-ла-Конкорд походила на стоптанный, вытертый серый линолеум. Был октябрь, и власти в очередной раз устроили облаву на контрабандистов – внезапно установили контрольный пункт на дальнем конце моста, блокировав все движение до Правого берега.

– Я до сих пор не понял одного, – заявил Кюстин. – Мы музыканты, временами подрабатывающие сыском, или детективы, подрабатывающие музыкой?

– А ты как предпочитаешь? – отозвался Флойд, глядя в зеркало заднего обзора.

– Я предпочитаю занятие, не требующее сторонней подработки.

– До недавнего времени мы неплохо справлялись.

– До недавнего времени у нас было трио. А еще раньше – квартет. Может, дело в моей мнительности, но я замечаю тенденцию.

Флойд включил передачу, и «матис» продвинулся вместе с вереницей машин.

– Нам всего лишь нужно продержаться до ее возвращения.

– Она не вернется, – возразил Кюстин. – Она села в поезд и уехала навсегда. Ты еще держишь для нее сиденье впереди, но от этого ничего не изменится.

– Это ее сиденье.

– Она ушла. – Кюстин вздохнул. – В том-то и беда с поиском талантов. Найдешь, разглядишь – и рано или поздно его разглядит кто-нибудь еще.

Верзила-француз покопался в кармане пиджака:

– Ага, нашел. На, покажи доброму человеку.

– Месье, едете по делам?

– Хотелось бы, – ответил Кюстин спокойно.

– И что ваши слова должны значить?

– Что мы ищем работу, – ответил Флойд дружелюбно. – К сожалению, пока не нашли.

– Что за работа?

– Музыка. – Флойд указал назад. – Поэтому с нами музыкальные инструменты.

Жандарм ткнул стволом дешевого штампованного автомата в мягкий футляр контрабаса:

– В этом можно провезти кучу сигарет. Отгоните машину в зону досмотра.

Флойд, скрежетнув кулисой, включил передачу и повел старый «матис» туда, где жандармы обыскивали машины. Рядом с зоной досмотра стояла полосатая деревянная будка, в ней жандармы развлекались картами и дешевой порнографией. За парапетом, далеко внизу у реки, была небольшая пристань и участок набережной, усыпанный щебнем. У стены пустовало кресло, рядом – большой стол, дощатая панель на ко́злах, прикрытая тканью.

– Говори как можно меньше, – предупредил Флойд.

Жандарм с автоматом вернулся на свой пост, другой, из досматривающих, постучал по крыше:

– Доставайте. Кладите на стол.

Флойд с Кюстином вытащили через заднюю дверцу «матиса» футляр – не тяжелый, но громоздкий и неудобный. На нем накопилось столько царапин и вмятин, что пара лишних не меняла практически ничего.

– Хотите, чтобы я открыл? – осведомился Кюстин.

– Конечно, – сказал второй жандарм. – И выньте инструмент.

Кюстин выполнил распоряжение. Контрабас едва уместился рядом с футляром.

– Вот. Если думаете, что мы ухитрились поместить в футляр что-нибудь, кроме инструмента, – пожалуйста, смотрите.

– Я не про футляр думаю, – возразил жандарм, подзывая жестом коллегу, сидевшего на складном стуле рядом с будкой.

Тот – наверное, инспектор – отложил газету и взял деревянный ящик с инструментами.

– Я этих двоих подметил, – сказал жандарм. – Снуют через реку туда-сюда, будто мода такая. Тут уж задумаешься.

Инспектор глянул на Кюстина, прищурившись:

– А этого я знаю. Ты ж полицейским был, правда? Большой шишкой в штаб-квартире.

– Решил сменить карьеру. Иногда это полезно.

– Изрядное падение – от полицейского высшего разряда до лабуха, – упорствовал инспектор, поставив свой ящик наземь.

– Вам виднее, – согласился Кюстин.

Инспектор взял контрабас, потряс, изобразив глубокую сосредоточенность, затем положил на стол.

– Вроде ничего не дребезжит, – заметил он глубокомысленно, потянувшись за инструментами. – Однако контрабанду можно приклеить накрепко. Придется разобрать.

Кюстин со свистом втянул воздух и положил руки на контрабас:

– Нельзя разбирать! Это же музыкальный инструмент. Он не разбирается!

– Как подсказывает мой опыт, все разбирается, – хмыкнул инспектор.

– Полегче! – предупредил Флойд напарника. – В конце концов, это всего лишь кусок дерева.

– Ты друга послушай, – посоветовал жандарм. – Он дело говорит, хоть и американец.

– Пожалуйста, уберите руки с инструмента, – попросил инспектор.

Кюстин руки убирать не хотел, и Флойд его за это не винил. Контрабас был самой большой ценностью из всего, чем владел Флойд, включая «матис-эмикятр». Если не подвернется заказ на частный сыск, то контрабас – единственное, что отделяет нынешнее прозябание от банкротства.

– Отпусти! – одними губами сказал Флойд. – Оно того не стоит.

Жандарм сдвинул предохранитель. Борьба за контрабас ужесточилась. Флойд подумал с ужасом, что инструмент сейчас не выдержит и лопнет. Но инспектор победил. Он вырвал из рук Кюстина инструмент и плавным движением перебросил через стол и низкую каменную стенку. Время будто замерзло. Флойду показалось, прошла вечность до того, как раздался тошнотворный хруст – контрабас ударился о брусчатку. Кюстин бессильно рухнул в кресло.

Справа тяжело затопали. Флойд обернулся – второй жандарм торопился вниз, к причалу, по вделанной в стену лестнице. Слева застонали – это Кюстин посмотрел за парапет. Выглядел парень совершенно ошарашенным и раздавленным.

– Нет! Господи, нет!..

– Что случилось, то случилось, – сказал ему Флойд. – И чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.

– Да ты же историю уничтожил! – заорал Кюстин на инспектора. – Это контрабас самого Содье! К этой деке прикасался Джанго Рейнхардт!

Флойд закрыл ладонью рот друга.

– Он просто переволновался. Вы уж простите моего друга. У него личные проблемы, трудно ему нынче. Он просит прощения у вас. Искренне. За свое поведение. Андре, ты ведь просишь прощения?

– Говори! – шепнул Флойд.

– Я извиняюсь, – промямлил Кюстин.

– Искренне.

– Я искренне извиняюсь.

Инспектор скептически посмотрел на него, затем пожал плечами.

– Что случилось, то случилось, – сказал он. – Впредь слушайся друга: он-то соображает лучше.

– Так и сделаю, – растерянно пообещал Кюстин.

– «Расследования Флойда» слушают! – бодро объявил он, стараясь заглушить грохочущий снаружи трамвай, и выдернул зубочистку изо рта. – Чем могу быть…

– Извините, пожалуйста. Расследую дело.

– Могли бы потратиться на секретаря. Или хотя бы на автоответчик. Я слышал, они весьма популярны у ортодоксальных евреев.

– Да, мы живем в удивительном мире, полном научных чудес! – воскликнул Флойд, выдвигая стул из-за стола и садясь. – Могу ли я узнать…

– Извините, мне следовало представиться. Бланшар. Живу в Тринадцатом округе. Возможно, у меня есть дело для вас.

– Продолжайте, – попросил Флойд, еще не уверенный, что происходящее – не сон.

Уход Греты, безработица, инцидент с полицейскими за мостом – в такой ситуации о просьбе насчет детективных услуг можно было лишь мечтать.

– Должен предупредить вас, случай серьезный, – сказал старик. – Сомневаюсь, что расследование пройдет быстро и легко.

– Месье, думаю, для нас это не проблема. – Флойд налил бренди в давно пустовавший стаканчик. – О каком деле идет речь?

Он перебрал в уме возможности. Слежка за неверной супругой – всегда крайне выгодная работа. Этим можно заниматься неделями. То же самое с поисками пропавшей кошки.

– Убийство, – сказал Бланшар.

– Мне очень жаль, но мы не занимаемся убийствами.

– Не занимаетесь?

– Убийства – работа для ребят в котелках. Парни с Набережной не позволяют нам совать нос в такие дела.

– Но в этом как раз и суть. Полиция не считает произошедшее убийством.

– Не считает?

– По мнению полицейских, это или самоубийство, или несчастный случай. И так и этак они не заинтересованы в расследовании. Вы же знаете нынешние порядки. Уголовный розыск интересуется совсем другим.

– А, понимаю, к чему вы, – пробормотал Флойд.

Он вдруг заметил, что предыдущая запись была сделана шестью неделями раньше.

– Ладно, допустим, полиция ошибается. Что заставляет вас считать произошедшее именно убийством?

– То, что я знал погибшую молодую даму.

– И вы думаете, она не была способна на самоубийство?

– Этого я не могу сказать. Но точно знаю, что она боялась высоты и тем не менее упала с балкона пятого этажа.

Флойд закрыл глаза и поморщился – ему привиделся разбитый о камни контрабас. Флойд ненавидел тех, кто падал с высоты – по своей воле или нет. Он снова глотнул, надеясь, что спиртное поможет избавиться от жуткой мысленной картины.

– А где сейчас тело? – спросил он.

– Согласно завещанию покойной, она кремирована. Гибель произошла три недели назад, двадцатого сентября. Я знаю, что при вскрытии не обнаружено ничего подозрительного.

– А может, она была лунатичкой? Ходила во сне? – спросил Флойд, уже приготовившись зачеркнуть написанное в блокноте. Дело-то стопроцентно дохлое. – Или она сильно расстроилась, или перила на балконе разболтались? Полиция говорила с владельцем дома?

– Да. Видите ли, домовладелец – я. И уверяю вас, перила на балконе в полном порядке.

«Чепуха, – подумал Флойд. – День, от силы два на расследование, и вывод будет тот же, что у полиции. Конечно, и такое дело – лучше, чем ничего, но из финансовой пропасти оно не вытащит».

– Месье Флойд, вы меня еще слушаете?

– Просто задумался. Мне кажется, версию несчастного случая трудно сбросить со счетов. А без явного свидетельства злого умысла вряд ли можно добавить что-то к официальному заключению.

– Месье Флойд, у меня именно что имеются свидетельства злого умысла. Конечно, лишенные воображения идиоты с Набережной не захотели даже посмотреть на них. От вас я ожидаю большего.

Флойд скатал требование заплатить за квартиру в комок и швырнул в корзину для бумаг.

– А вы можете рассказать про эти свидетельства?

– Да, при личной встрече. Предлагаю приехать ко мне. Сегодня же вечером. Надеюсь, вы не слишком заняты?

– Для вас найду время, – заверил Флойд.

Он записал адрес и телефон, договорился о времени. Потом спросил:

– Месье Бланшар, один момент. Я понимаю, что Набережную не слишком заинтересовала смерть этой женщины. Но почему вы позвонили именно мне?

– Хотите сказать, что я ошибся?

– Вовсе нет. Просто большинство клиентов обращаются ко мне по личной рекомендации. Мало таких, кто просто находит мое имя в телефонной книге.

Старик лукаво засмеялся – такой звук, будто поворошили кочергой угли в камине.

– Не сомневаюсь. В конце концов, вы же американец. Что за дурак захочет нанять американского детектива в Париже?

– Я француз, – возразил Флойд, разрезая второй конверт.

– Мы говорим не о паспортах. Месье Флойд, ваш французский безупречен – для иностранца. Но вы родились в Соединенных Штатах, разве нет?

– А вы немало знаете обо мне. Кто вам назвал мое имя?

– Единственный разумный полицейский из всех, с кем я общался по этому делу, – месье Мальо. Полагаю, вы знаете друг друга?

– Приходилось встречаться. Он вполне приличный человек. Но почему месье Мальо сам не взялся расследовать сомнительное самоубийство?

– Говорит, у него связаны руки. А когда я упомянул, что та девушка – американка, ему естественным образом вспомнилось ваше имя.

– А конкретно откуда она?

– Кажется, из Дакоты. Или Миннесоты. Во всяком случае, с севера.

– А я из Галвестона. И между нами абсолютно ничего общего.

– Тем не менее возьметесь ли вы за дело?

– Месье, мы же назначили встречу. Там и обсудим.

– Хорошо. Мне ожидать вас к назначенному сроку?

– Месье Флойд?

Что она хочет сказать?

– Месье Флойд? Вы еще на связи?

Он постучал по трубке.

– Месье, простите, вдруг пропала слышимость. В подвале полно крыс, и они постоянно точат зубы о телефонные провода.

– Понятно. Значит, приедете, как мы договорились?

– Да, приеду обязательно.

– Держись! – приободрила мальчика Ожье по межскафандровой связи. – К нам уже идут, проламываются сквозь лед. Совсем скоро все окажемся дома, в безопасности.

Ответ пришел с треском помех, будто его передавали за миллион световых лет:

– Мисс, мне плохо.

– Что значит «плохо»?

– Голова болит.

– Просто не двигайся. Защита скафандра сама закупорит пробоины, если не будешь двигаться.

Ожье отошла – сверху полезли вездеходы Отдела древностей, раздирая лед гидравлическими когтями и зубами.

– Ожье, это ты? – прозвучало в шлеме.

– Конечно я. Почему вы так задержались? Думала, уже не приедете.

– Мы двигались со всей возможной скоростью! – заявил мужской голос.

Она узнала Манкузо из спаскоманды – уже имела с ним дело в прошлом.

– Мы не могли вас обнаружить на большой глубине. Сегодня взбесились облака, локаторы забиты помехами. А что вы делаете так далеко внизу?

– Я делаю свою работу, – хмуро ответила она.

– Мальчик ранен?

– Скафандр поврежден, – сказала Ожье, глядя на внутренний монитор визора, куда со скафандра Себастиана поступали диагностические данные. У правого локтя на схеме пульсировали красные огоньки. – Но с мальчиком ничего серьезного. Я попросила его полежать неподвижно, пока не прибудет помощь.

Из переднего вездехода выбрались двое в громоздких до смешного скафандрах высшей защиты. Передвигались спасатели как борцы сумо – враскорячку.

Ожье подошла к Себастиану, опустилась рядом на колени:

– Помощь уже прибыла. Ты только не двигайся, и все будет отлично.

В ответ он нечленораздельно захрипел. Ожье махнула рукой, подзывая ближайшего спасателя:

– Манкузо, вот мальчик. Думаю, в первую очередь вам надо позаботиться о нем.

– Мы именно этим и занимаемся, – прохрипел в шлеме другой голос. – Ожье, отойдите!

– Поосторожнее! – предупредила она. – У него скверный разрыв возле правого…

Манкузо, нависший над мальчиком, перебил ее:

– Ну что, сынок, держишься? Вот и молодец. Заштопаем тебя в два счета. Как ты себя чувствуешь?

– Больно! – прохрипел Себастиан.

– Думаю, с ним надо побыстрей! – оповестил Манкузо и махнул рукой с чрезмерно развитыми мышцами. – При такой плотности частиц нельзя рисковать, передвигая его.

– Фиксируем на месте? – спросил второй.

– Да. Приступаем.

– Осторожнее! – повторила Ожье.

– Это просто царапина, – сказала Ожье, когда Манкузо вернулся проверить ее состояние. – Вряд ли вам стоило действовать так, будто он в страшной опасности. Вы же перепугали ребенка до полусмерти.

– Это будет Себастиану уроком.

– Ему и так сегодня хватило уроков.

– Ну, здесь осторожность чрезмерной не бывает, и все несчастные случаи исключительно опасны. Ожье, я думал, ты уже это усвоила.

– Вам стоит проверить и девочку, – указала она на вездеход.

– Она ранена?

– Тогда подождет. И давай-ка посмотрим, ради чего ты рисковала жизнью.

Манкузо имел в виду газету.

– Она в емкости для находок, – сказала Ожье, ведя спасателя к изуродованной машине.

Перед нею, упрятанная за рядами щупалец-манипуляторов и инструментов, находилась улавливающая сетка, а выше – люк контейнера, разделенного на много отсеков. Ожье щелкнула замком, выдвинула контейнер, затем с большой осторожностью вынула газету.

– Смотри!

– Ого! – Манкузо присвистнул. – Где взяли?

Она указала на углубление перед разбитой машиной:

– Мы нашли там автомобиль.

– Кто-нибудь внутри?

– Пустой. Мы пробили верхний люк манипулятором вездехода, чтобы достать газету с заднего сиденья. Пришлось упереть часть манипуляторов в потолок, чтобы не перевернуться. К сожалению, потолок оказался непрочным.

– Это произошло потому, что пещера еще обследовалась. И не было разрешения на пребывание в ней людей.

Ожье ответила, тщательно подбирая слова, понимая, что ее речь может записываться:

– Но ничего страшного не случилось. Мы потеряли вездеход, но ведь газета намного ценнее.

– Что случилось с мальчиком?

– Он помогал стабилизировать вездеход и порвал скафандр. Я приказала Себастиану лежать неподвижно и ждать помощи.

Она уложила находку обратно в контейнер. Само поднятие газеты слегка ее деформировало и включило одну из анимированных реклам: девушка на пляже бросала мяч к зрителю.

– Ожье, похоже, вам повезло на этот раз. Отличный трофей!

– Помогите транспортировать контейнер, – попросила она, понимая, что вездеход придется оставить.

Вдвоем они вынули контейнер, отнесли к спасательному вездеходу и сунули в свободный отсек.

– Теперь пленки, – попросил Манкузо.

Ожье обошла вокруг наклонившейся машины, открывая лючки, вынимая тяжелые черные бобины, сцепляя их вместе для удобства переноски. Собрав все двенадцать, включая бобины с записями происходившего внутри вездехода, она вручила громоздкую ношу Манкузо:

– Надо это срочно отправить в лабораторию.

– Все? Много ведь.

– Все. Да, тут много. А сейчас разберемся с Кассандрой.

Но когда она глянула в освещенное нутро машины, девочку там не обнаружила.

– Кассандра? – позвала Ожье, надеясь, что канал связи с вездеходом еще работает.

– Со мной все хорошо, – ответила девочка. – Я за твоей спиной.

Ожье обернулась и увидела стоящую на льду Кассандру в детском скафандре.

– Я же велела оставаться внутри! – упрекнула женщина.

– Настало время уходить, – ответила та.

Ожье не могла не отметить, как безупречно сидит на девочке скафандр. Облачаться в него непросто даже взрослому, не говоря уже о детях.

– Ты проверила… – заговорила Ожье, но девочка перебила:

– Скафандр в полном порядке. Думаю, нам пора. Наша активность могла встревожить фурий. Лучше не ждать их появления.

Манкузо коснулся плеча Ожье усиленной перчаткой, способной раздавить ее в мгновение ока:

– Девочка права, надо поскорей выбираться из Парижа. Жуткое место, у меня аж мороз по коже.

Аластер Рейнольдс

Дождь Забвения

Посвящается Жозет

Alastair Reynolds

First published by Gollancz, London.

Издательство АЗБУКА ®