Библия и духовная жизнь христианина. Чувства и духовная жизнь христианина Духовная жизнь христианина в миру

Сегодня мы с архимандритом Мелхиседеком продолжаем цикл бесед об истинной духовной жизни христианина. Отец Мелхиседек, советское время, наверное, помнят многие из нас. Тогда одной из самых расхожих фраз была такая: «Он живет богатой духовной внутренней жизнью…и далее - читает книги, посещает филармонию, консерваторию...»

Выставки, музеи...

Библиотеки, спектакли, кино и т. д. Это выражение, я думаю, успешно «перекочевало» из советского прошлого в настоящее время, так как до сих пор говорят, что духовная жизнь человека состоит как раз из этих понятий. Теперь мы понимаем, что это не духовная жизнь, это жизнь души, что, наверное, тоже неотъемлемо от повседневной жизни человека, в том числе и христианина. И все же, с Вашей точки зрения, в чем заключается основная разница между понятиями «духовная жизнь человека» и «жизнь души» (или, может быть, «эстетическая жизнь», когда мы услаждаем свою душу неким эстетизмом, делаем ей приятное)?

Все, что Вы перечислили, во всей полноте нельзя назвать духовной жизнью. Почему? Потому что духовная жизнь - это стремление человека быть похожим на Христа, быть одним духом со Христом. Если все, что Вы назвали, к этому ведет, то это начало духовной жизни, но не она сама. Это может быть началом, поскольку мы знаем, что многие люди пришли к вере именно так: кто-то через музыку, кто-то через серьезные классические романы, кто-то через светлую, осенившую когда-то мысль о благодарности Богу за дар жизни, многие пришли через какие-то жизненные ситуации...

Однажды Блез Паскаль сказал, что Бог разговаривает с нами на трех языках, может, конечно, их больше, но он так сказал...

- Основных языков...

Да. Один из них - это язык любви, который мало кто слышит. А что такое язык любви? А вот ты представь себе, что ты имеешь в своей жизни. Это ум, зрение, слух, вкус, природа, еда, эстетика, красота, космос... А что такое космос? В переводе с греческого языка это слово означает «порядок». То есть все настолько невероятно красиво, гармонично и разумно устроено! Кто-то сказал, что только глаз или крыло бабочки способны посрамить атеиста. То есть красоту ее крыла может оценить только человек. Вот зачем ей, бабочке, такая красота?

- Она сама ее оценить не может.

Как будто все создано только для человека. Крыло бабочки способно посрамить мысль атеиста. Некоторые люди (их меньшинство) так приходят к познанию Бога, к духовной жизни. А духовная жизнь, повторюсь, - это искание в своей повседневности похожести на Христа, и только это составляет ее суть. Не иконы, не одежды, даже не посещение храмов и не участие в таинствах Церкви. Это все только начало, потому что главное - это быть похожим на Христа. А если мы, как говорится, какими пришли в храм, такими же и ушли, да еще подрались там за место или решили напомнить Богу, что Он должен сделать для нас, а не услышать, что мы должны сделать по отношению к Богу, к своей душе и своему бессмертию, то это не духовная жизнь. Нужно помнить, что мы ищем. Христа или Его помощи? Разве не об этом мы сегодня читали в Евангелии? «Вы пошли за Мной потому, что ели хлеб и насытились», - говорит Христос. А апостол Петр сказал: «К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни». Он услышал слова Христа: «Не хлебом единым жив будет человек, но всяким глаголом, исходящим из уст Божиих». Многие ищут в Церкви, в духовном облегчения своей жизни и саму Церковь воспринимают как «Бюро добрых услуг»: молебен, сорокоуст, отпевание, исповедь. Чтобы стало легче.

- Но ведь это, с одной стороны, правильно!

Слушайте внимательно! В Церковь мы приходим не для того, чтобы нам стало легче, а для того, чтобы мы стали лучше! Если человек приходит в храм и воспринимает духовную жизнь так, чтобы ему стало легче, то у него не духовная жизнь, а душевная. Духовная жизнь - это стремление быть лучше. И если ты воспринимаешь храм, богослужение, исповедь, Причастие так, чтобы ты, лично ты, изменился, то вот тогда Христос по-настоящему будет для тебя Спасителем. Потому что Он только тогда сможет тебя изменить, если у тебя будет желание измениться, будут твои конкретные шаги, пусть хотя бы и маленькие, но шаги. Кто-то сказал однажды: «Сделай один шаг навстречу к Богу, и Он сделает девять навстречу тебе». Первый шаг от тебя, остальные - навстречу! У нас даже в храме и то церковную жизнь сложно назвать духовной в полном смысле этого слова!

- Почему?

А потому, что важно только улучшение бытовых условий: муж, жена, дети, работа, зарплата, пенсия, экзамены, здоровье и прочее, прочее. Это можно перечислять долго - у кого какие пожелания, и редко когда бывает у человека такое: «Господи, сделай меня милосерднее, целомудреннее, любвеобильнее, доброжелательнее, самоотверженнее, терпимее...» Вот когда человек хочет быть похожим на Христа, то здесь начинается уже духовная жизнь.

Выставки, книги, кино, библиотеки, консерватории могут быть лишь только началом для кого-то, а потом человек перешагивает через эту ступеньку и идет дальше. Он здесь не останавливается, потому что это было трамплином для него, своеобразной поддержкой. Если это располагало тебя к тому, что не тебе было лучше, а ты был лучше и с тобой было лучше, то это духовная жизнь, и в этом цель настоящей христианской жизни. А Христос так и сказал: «Имеющий заповеди Мои и соблюдающий их есть любящий Меня. Он будет возлюблен Отцом Моим, и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам». «Научитесь от Меня,- говорит Господь, - яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Все ищут покоя, мирности, счастья, хорошего настроения, комфортности, но ищут ее вовне: «Вот если бы у меня было чуть побольше здоровья...»; «Вот если бы я была чуть симпатичнее...»; «У меня было бы чуть больше денег...»; «Была бы у меня получше работа, чтобы получать больше денег и при этом ничего не делать...» То есть люди ищут подобное и убеждены, что если бы у них это было, то тогда и жизнь была бы нормальной. А нормальная жизнь будет не тогда, когда у тебя это все есть, а когда жизнь есть в тебе, когда ты имеешь такую свободу, что у тебя есть человечность независимо ни от чего. Важно то, что есть в тебе. Кто-то сказал: «Говоря о счастье, люди подразумевают красоту. Большим счастьем считают красоту и здоровье. Еще большим счастьем красоту, здоровье и деньги, а еще более великим счастьем считают красоту, здоровье, деньги и власть...

Это можно продолжать, продолжать и продолжать бесконечно - у кого какая, как говорится, фантазия. А настоящий ответ на вопрос, что такое счастье, состоит в том, чтобы быть духовно свободным от всего этого: от здоровья, красоты, власти, денег... Когда ты от этого свободен, когда не это цель твоей жизни и твоего существования, а главное - внутренний духовный мир: я с Богом или нет, живу по правде или нет, по добру или злу, по Евангелию или против, с эгоизмом или самоотверженностью... И этот выбор стоит каждый день, каждый час. Если эта работа идет, то тогда мы даже злую мысль умеем и должны гнать, а добрый помысл удерживать. Не должно быть никаких гнилых слов, как говорил апостол Павел: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, чтобы оно доставляло благодать слушающим». Мы надеемся, что на телеканале «Союз» это как раз и передается.

- Потрясающе!

- «Чтобы оно доставляло благодать слушающим»! И будем любить не словом, но делом и истиной...

Хочу продолжить Вашу мысль о красоте словами: «Что есть красота и почему ее обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?» Какое приближение к христианскому пониманию красоты, да?

Кстати, если мы уже начали говорить о красоте в области духовной жизни, то можно вспомнить выражение Ф. М. Достоевского: «Красота спасет мир».

- Какая красота?

На самом деле люди процентах в девяносто понимают так, что если есть красота, то это эстетика: красивая женщина, красивая картина, красивая музыка, красивый антураж... А слово «Красота» у Ф. М. Достоевского написано с большой буквы. Под Красотой писатель подразумевал Христа, он не об эстетике говорил, хотя это тоже красота, а не безобразие. Но она сама должна привести к светлым мыслям. И когда сейчас безобразие называют произведением искусства, то это может привести к погибели. Последняя выставка в Манеже, к примеру, это показала: люди кощунство и богохульство назвали «искусством».

Причем посмотрите, какое негодование, какие отрицательные эмоции вызвали действия православной молодежи (хотя я не одобряю, конечно, того, что там произошло) со стороны защитников этой якобы «красоты» искусства.

Да, а поддерживали те, кто даже не видел того, что там было.

Мы, естественно, не пойдем на эту выставку, но мне рассказывали о том, что там было, я доверяю этим людям; я просто в недоумении.

Не будем об этом говорить… Пусть душевная красота тоже спасает мир, пусть она будет началом для многих людей, чтобы они стали искать правду, истину, Христа и Его слова, а не то, что Он должен нам сделать, потому что, еще раз говорю, христианская Церковь - не «Бюро добрых услуг», она существует не для того, чтобы нам было лучше, а для того, чтобы мы стали лучше. И когда человек перестанет это путать, а будет искать Царствие Небесное внутри себя, то все остальное ему приложится. Христос как раз на этом делает акцент: не ищите приложения, а ищите духовную жизнь. А что такое духовная жизнь, похожесть на Христа? Это жизнь по слову Божию. Вот это настоящая духовная жизнь. И она может начаться с какого-нибудь романа, где герой представлен принципиальным, искренним, правдивым, жертвенным человеком, если ребенок, юноша, девушка или даже взрослый человек, может быть, хоть чуть-чуть задумается о таком подражании. Это может стать началом духовной жизни.

Но возможно ли эту мирность, духовную жизнь сохранять в наше очень бурное и немирное время, когда человек, к примеру, заходит в автобус, а ему наступают на ногу, он входит в метро, где его все толкают, и он начинает внутренне сопротивляться, раздражаться?

Христианская жизнь очень сложна. И Христос от проблем не разрешает, а, наоборот, добавляет еще больше, потому что подниматься вверх всегда тяжело, а вот катиться с горки намного легче. Христианская жизнь привносит проблемы. По-моему, Иннокентий Херсонский сказал: «Христианская жизнь тяжелая, а нехристианская еще тяжелее». Наступили тебе на ногу, но ты же прекрасно понимаешь, что, слава Богу, не на голову! Это просто случайность. Человек своим правильным духовным устроением может остановить этот душевный телесный гнев и негодование, так как он живет умом, а не эмоциями, не сердцем, потому что сердце в таком случае будет говорить: «Тот, кто мне на ногу наступил, - зараза!» А духовный человек скажет себе: «Это случайность. Надо перетерпеть, не нужно из этого делать трагедию». Дети в детском саду (не знаю, кто их этому учит) порою говорят друг другу: «Я тебе наступил на ногу, и ты мне наступи, чтобы мы не поссорились»; или: «Я тебя ударил нечаянно, и ты меня ударь». И им от этого становится легче. Другой его в ответ ударил, и они снова друзья. Можно, конечно, и так поступать, но тогда это будет душевный подход, а духовный - это когда человек говорит себе, что ничего страшного здесь не произошло. Поэтому когда дух царит над человеком, над его плотью, тогда он велик, а если тело диктует духу, тогда плоть царит, тогда растлились наши дни - и человек тоскует. В целом мысль такова: не плоть, а дух растлился в наши дни. Вот с этого все и начинается. Человек, живущий без Бога, без этого ориентира, идеала, гибнет. Кстати, Ф. М. Достоевский говорил, что мы «потеряв или упразднив идеал Божий, возлюбив идеал человеческий, в конце концов поклонимся образу и идеалу звериному, отвергнув образ и идеал Божий». Вот так потихонечку мы и идем.

- Он знал, о чем говорил.

Его так и называют пророком.

- Он, по сути, пережил казнь. От революционера, от смертной казни - до помилования, каторги, ссылки, болезни...

- «Меня называли несчастным человеком, - говорил писатель, - потому что я прошел через каторгу. А я только на каторге себя и Бога узнал».

- Удивительно!

Вдумайтесь: «Я только на каторге себя и Бога узнал!» Вот это отношение! Мы говорим об испытаниях, страданиях, скорби, потрясениях, а во всем этом есть смысл, есть Божественная цель. Только одних истории учат, а других ничему не научают. Господь ставит человека перед выбором: добро или зло, налево или направо, жизнь с Ним или без Него, а человек постоянно выбирает между этими двумя дверями. Никто не заставит человека насильно войти в дверь вечности, любви и доброты - он должен выбрать сам, но до последнего мгновения Бог борется за человека.

Вспомните, мы с Вами недавно говорили о том, что многие поэты, писатели, пережившие ссылку, лагеря в советское время, создавали там настоящие шедевры. Они писали там такие стихи! Трудно поверить, что это было написано в заключении, в ГУЛАГе, в унижении, грязи, болезни, голоде, в неимоверных страданиях. Откуда появились невероятно светлые стихи, наполненные любовью ко Христу, несмотря ни на что? Это удивительно!

Да. Я вот даже вспоминаю одного современного писателя, человека, который к вере пришел на зоне, в заключении. Оптина пустынь окормляет храм на зоне в городе Сухиничи. Иеросхимонах отец Серафим каждый месяц там служил литургию. И вот один человек отсидел восемь лет, пять лет жил в общине, ходил в храм, регулярно у этого батюшки исповедовался и причащался. И у него появились такие строчки:

Со Христом и в тюрьме на свободе,
Без Христа мне свобода - тюрьма!

- Удивительно! Он знал, о чем писал.

Он говорил отцу Серафиму, что если бы его спросили: «Ты попадешь в тюрьму, но там придешь к вере, избрал бы ты другой путь?», то он ответил бы, что согласен был бы еще пять лет отсидеть, лишь бы узнать то, что он знает сейчас. Он впервые там взял в руки Евангелие, книги святых отцов, впервые исповедовался, причастился, впервые узнал, что такое молитва, впервые понял, какова духовная жизнь, насколько важно не то, что вокруг тебя, а в тебе. И человек, казалось бы, зоны, источник и конгломерат зла, пытается там жить по-человечески, по евангельским заповедям. Вот это и есть духовная жизнь! Там литургия и общая молитва в храме один раз в месяц, а остальное время это только твоя личная молитва. А у нас здесь человек бывает каждый день в храме, и непонятно, какая у него духовная жизнь. А что значит духовная жизнь на зоне? Там ведь нет ни выставок, ни филармоний, ни консерваторий...

- Библиотека только.

Да, другого нет, а вот духовная жизнь есть. А в чем она заключается? В жизни по заповедям - когда я хочу стать похожим на христианина, а христианин желает быть похожим на Христа. Конечно, не сразу на Христа, но хотя бы просто на христианина. Вот это и есть духовная жизнь.

- Но означает ли это, что мы сейчас должны бросить и книги, и театр, и какие-то развлечения?

Нет, конечно, потому что это доля красоты, истины, примера светлых мыслей, которые могут помочь стать нам лучше. Они как алмазы в руде разбросаны, и их нужно правильно взять. Конечно, есть вещи, которых лучше и не касаться, но есть и то, где ты словно шахтер среди руды можешь найти что-то прекрасное: четверостишие, мысль, пример из истории в назидание. Надо просто быть мудрой пчелой.

То есть человек духовно может сортировать, что ему надо, точнее говоря - даже должен это делать: что читать, что смотреть.

Все, что тебя назидает, все, что тебе помогает исполнить заповеди Божьи - быть человечнее и добрее, все приводит к духовной жизни или к ее началу, поэтому «просите, и дастся вам, ищите - и обрящете, толцыте - и отверзется». Ищите доброе, но только там, где это возможно. Поэтому мы еще раз сделаем на этом акцент, подведем итог: духовная жизнь - это та жизнь и те примеры, образы, мысли, которые помогают нам стать человечными. А человечность из нас будет делать настоящих христиан, настоящих людей, которые подражают Христу. Вот к этому будем стремиться, искать не того, чтобы нам было лучше, а чтобы мы и люди, которые вокруг нас, были лучше. Не их перевоспитывать, а себя. Пусть они воспитываются не словами, а примером, потому что слова назидают, но только дела влекут. Мы тогда будем духовными людьми, когда будем подражать Христу.

Спасибо, отец Мелхиседек! Думаю, что этот цикл бесед понравится нашим телезрителям, и я надеюсь, что мы его вскоре продолжим.

Всего доброго, но мы не елочная игрушка, чтобы всем нравиться. Мы нужны для того, чтобы мы все вместе становились лучше.

Я благодарю всех тех, кто смотрел сегодняшнюю передачу «Таинства Церкви», а также всех тех, кто оказывает постоянную финансовую помощь нашему телеканалу, который действительно является тем самым общественным народным телевидением...

Духовным!

Да, батюшка! О создании которого все говорят. Мало кто, наверное, смотрит общественное телевидение ОТР, а у телеканала «Союз» просто огромная аудитория, поэтому это действительно наше народное телевидение, которое существует на наши собственные пожертвования. Еще раз всех благодарю за поддержку и желаю всем всего доброго!

Ведущая Любовь Акелина
Расшифровка: Евгения Осипцова

Так какие же результаты должен увидеть в себе человек, стремящийся жить христианской жизнью? Как понять ему: растет он духовно, или все позитивные перемены в нем – самообман и тщеславие? И что делать тому, кто носит в себе постоянный набор одних и тех же грехов и никак не может сдвинуться с мертвой точки? В неделю прп. Иоанна Лествичника о лекарствах от греха, духовной предприимчивости и милосердии Божьем – протоиерей Георгий Гуляев, клирик Свято-Духовского кафедрального собора города Херсона.

– Когда мы рассуждаем о духовной жизни, важно понимать всю ограниченность и условность нашего человеческого языка. Потому что понятия, которые принадлежат к миру духовному, человек пытается выразить в символах и образах, относящихся к миру материальному. Несомненно, у обоих миров один и тот же Творец, но наши аналогии и сравнения все равно будут не до конца верными, постоянно необходимо делать оговорку: «это похоже на что-то», «как бы напоминает» и т.д..

Если этого не понимать, то попытки буквально применить пространственные категории «вверх», «вниз», «в глубину», «в ширину» по отношению к духовному миру, могут приводить к печальным последствиям. Некоторые, например, пытаются найти географические координаты входа в рай или ад на земле, или определить место, куда вознесся Христос… К духовному миру приставляют материальный теодолит и штангенциркуль… То же самое и с духовной жизнью: вверх по эскалатору или вниз, вглубь души или вширь – важно понимать, что мы говорим так с некой долей условности.

Но вот понятие духовного роста, казалось бы, тоже количественная характеристика – где есть начальное и конечное состояние, время, в течение которого происходит событие – предполагает определенную динамику и вполне измеряемые параметры.

Соизмеряем цели и ожидания

В Евангелии находим примеры подобных изменений. В притчах Господь наш Иисус Христос говорит о закваске, в которую женщина положила три меры муки – вскисло всё тесто, о «горчичном» зерне, вырастающем в большое ветвистое дерево, о зернах Слова Божьего, которые сеет Сеятель, и о том, какие изменения (количественные) с ними происходят. И притча о закопанных и приумноженных талантах – тоже об этом.

И для того, чтобы человеку понять, растет он духовно или нет, необходимо вначале определиться с целью и ожиданиями – к чему мы, собственно, стремимся. Понятно, что в самых высоких духовных категориях мы говорим о Царствии Небесном – там сразу всё станет понятно. Либо ты в Царстве, либо вне его… Но вот о цели христианской жизни – стяжании Святого Духа, этом земном деле, можно и нужно говорить уже сейчас. На земле Дух присутствует в конкретных людях – в Божьих святых. Поэтому, когда речь идет о духовных высотах, человек обращается к опыту святых отцов, который хранит Предание, он описан в книгах.

В общем можно утверждать, что носители Духа – это и священники или более опытные христиане, для детей таковыми могут быть их родители или крестные.Человек, имеющий опыт духовной жизни и знакомый со Священным Писанием, способен подсказать (на исповеди, в духовной беседе или проповеди), что хорошо, что плохо, праведно или не праведно, так или иначе стоит себя вести.

– Как и с чем сравнивать? То есть это вопрос коммуникаций – когда человек сравнивает себя с другими, читая книги или общаясь непосредственно? Но есть же и внутренне состояние – как человек себя сам оценивает, что он в себе видит, чему огорчается и радуется.

– Сам я, в любом случае, буду себя сравнивать с теми образцами, которые находятся вне меня. Потому что сам для себя я не могу быть мерой каких-то своих достижений. Вот простой бытовой пример, когда меня спрашивают: «Батюшка, вы поститесь?». А это смотря с кем сравнивать. Если сравнивать с большинством населения, которое вообще не обращает внимания на то, что пришел пост, то, конечно, я пощусь – в чем-то себя ограничиваю, придерживаюсь определенных правил и т.д. А если сравнивать с преподобным Серафимом Саровским, например, то я – обжора, который просто перешел на вегетарианскую диету, и подвиги мои совсем не подвиги, и все это достаточно скромно выглядит в свете аскетики.

Хорошо, когда человек трезво оценивает свое духовное состояние и слушает свою совесть. Он сравнивает свои дела и мысли с эталоном Священного Писания – поступает он по-Евангельски или нет? Потому что если я буду действовать по плоти, по страстным желаниям своей души, мне себя скоро станет жалко – я буду стремиться к более комфортным условиям. Но по-евангельски я должен подвигать себя идти узким путём в направлении, которым прошли святые отцы. И в этом смысле Православие имеет огромный опыт.

Если бы в духовной жизни все сводилось к количественным показателям, было бы всё просто и понятно. Как жили святые? Постились, молились, поклоны делали? Тогда чем больше молитв и поклонов, тем лучше для души! Чем меньше еды в посту, тем выше в духовных делах! Но в реальности всё не так. Пословица «заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибет» – христианская по смыслу, отражающая духовное состояние человека.

– Не всегда много или быстро – это хорошо. Не всегда усердие и сосредоточенность на одном аспекте духовного делания приводит к положительному результату.

Человек ограничивает себя в еде, но при этом проявляет раздражительность, нетерпение и другие страсти. Много читает молитв и духовной литературы, но при этом не исполняет домашних дел и не заботится о близких. Красиво бьёт поклоны и при этом осуждает всех подряд. Знакомо? Вот фарисеи – вроде бы исполняли закон и делали хорошие дела, но почему-то Христос не сильно поддерживал их в подобного рода подвигах. И указывал на необходимость других отношений и с Богом, и с человеком.

Проверка любовью

– Чтобы оценивать духовные изменения в человеке, применимы две условные шкалы – внешняя и внутренняя? Внешняя позволяет ориентироваться на критерии, определенные Евангелием, внутренняя же дает возможность сравнивать себя в прошлом и настоящем. Что же должен увидеть в себе человек – какие изменения?

– Если цель христианской жизни – стяжание Духа Святого, то должны быть и плоды этого стяжания. И об этом говорит нам апостол Павел в Послании к Галатам. «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона» (Гал. 5:22-23).Собственно, апостол перечисляет те христианские добродетели, которые человек может в себе обнаружить или, наоборот, увидеть их отсутствие.

– И если как человек ты не становишься добрее и милосерднее, то ты движешься не в том направлении.

– Ведь в борении со всеми нашими грехами задача не просто выйти на некий нейтральный уровень, где ни уныния, ни гнева, ни похоти, ни сребролюбия. Это ведь какая-то нирвана получается, «великое Ничто». Христианин это не нейтральный и бесстрастный безгрешник. Христианин наполнен плодами Духа – горячо любит, искренне радуется, несёт мир, проявляет терпение, жертвует своё время и силы, доверяет Богу и людям, кротко переносит испытания, воздержан в своих желаниях. Христианин – это человек, который стремиться к тому, чтобы быть достойным своего Христо-именования.

– Или как говорит Петр Мамонов «Нет любви, значит нет и христианства. Хоть ты весь обставься свечками».

– Согласен. Только это не отменяет ни свечки, ни воду святую – как присутствие особых средств для того, чтобы в человеке пробудить стремление к духовной жизни. Кто-то, может быть, так и остается годами на этом уровне – “главное, свечки поставить, а больше мне и не надо”. И вот именно в этом случае стоит снова взять в руки Евангелие и попытаться понять насколько ты ему соответствуешь.

– И очень часто человек приходит на исповедь и постоянно называет свои одни и те же грехи – ему кажется, что он сросся с этими грехами, и ничего в нем больше нет. Нужно изменить образ жизни, чтобы каждый раз не возвращаться в ту же самую лужу и сражаться с теми же болезнями. Об этом мы, священники, говорим, когда рассуждаем о человеческих слабостях.

– Батюшка в общении суров, потому что ведь никто кроме священника человеку не скажет о том, что у него есть грех и духовная немощь. Чаще всего массовая культура потакает страстям, а любое недовольство своей духовной жизнью называется комплексами. Священник же исходит из того, что хочет помочь человеку выйти из грязи греха.

А мы, священники, к тому же редко хвалим наших прихожан в обычном общении, хотя они молодцы, у них есть очень много хороших качеств. Но мы думаем, может, их другие похвалят, чтобы не перехвалить и не вызвать в них тщеславие.

Надо подниматься и делать что-то

– А как же быть, когда есть состояние некой законсервированности в грехах, неспособность избавиться от них, но человек чувствует, что стал во многом другим? Можно ли доверять подобным чувствам?

– Каждую секунду мы другие – происходит обновление на материальном уровне: мы растем, стареем, воспринимаем новую информацию. И в духовном плане мы говорим о неком опыте, который человек собирает в себе. Другое дело, что те же основные страсти, которые были описаны святым Игнатием Брянчаниновым – они объективно существуют, и с ними нужно бороться, как в юности, так и в зрелом возрасте.

У молодёжи свои проблемы, у стариков – свои. Есть такое выражение, что добродетель в старости – не всегда добродетель. Чаще это просто невозможность творить грех. К сожалению, остаются такие грехи, которые требуют лечения и в старости. Очень важно замечать их у себя в душе, чтобы потом не оказалось, что и жизнь провел, и ничего толком не стяжал.

Однако все наши рассуждения о «вверх-вниз», «больше-меньше» чаще всего выходят на такой грех как тщеславие. «Пощусь - тщеславлюсь, и не пощусь - тоже тщеславлюсь», -говорит преподобный Иоанн Лествичник.

Вот и мои рассуждения по этому вопросу могут быть не совсем правильные, потому что я реально понимаю свой духовный уровень и свое духовное состояние. Мне тоже необходимо над очень многим потрудиться. И чтобы не впасть в высокоумие и какое-то учительство, я просто «паки и паки» повторю, что нужно искать опыт в Евангелии и у святых отцов.

– Господь ведет человека по жизни, не оставляет его, посылает ему откровения и знамения. И человек все равно понимает, что как-то не туда движется, хорошо или плохо поступает.

– Единственно, что настоящее успокоение у нас будет только тогда, когда мы приблизимся ко Христу. Пока же живой, если я стану говорить «я достиг чего-то», это будет означать что подобная самоуверенность может быть опасна для меня. Вот здесь уместно будет вспомнить про эскалатор. И пока ты движешься – ты живешь духовной жизнью. Да, и падения бывают, но надо подниматься и делать что-то.

– Ну, чтобы бежать вверх по эскалатору, идущему вниз, нужна большая скорость и большие усилия…

Господь каждому свою скорость задает. И возможно еще и нейтрализует действие тех, кто подобный «эскалатор» запускает. И зависит это и от тяжести наших грехов, и от страстей, и от общей склонности нашей к этому деланию. Когда плоть, что называется, тянет вниз. Господь помогает нам в этом, и в какой-то момент понимаешь, что вообще надо по-другому действовать. Не просто перебирать ногами эти ступеньки… Но такое понимание приходит со временем.

Человек должен искать способы

– И все-таки, если человек постоянно кается в одних и тех же грехах, что он должен думать о себе?

– Если человек видит, что он не меняется, главное – не впадать в уныние. Ведь мы спасаемся не каждый по отдельности, а спасаемся в Церкви. И важен опыт тех христиан, которые уже прошли что-то. Нужно искать, и найдёте. Это как с алкоголиками – первому очень трудно признаться, что он болен. А кому-то трудно принять первую заповедь Христову «Блаженные нищие духом».

Нужно довериться Богу, доверить свою жизнь Ему. В каждом конкретном случае эти вопросы требуют внимания и усилий. Нельзя просто сидеть сложа руки.

Мне очень нравится Евангельская притча о домоправителе, который, когда понял, что его выгонят, начал хитрить и списывать долги всем должникам хозяина. А хозяин похвалил его за это. На первый взгляд очень странная кажется притча. «И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде.» Евангелие от Луки, гл.16,8 ст.

– К сожалению, дело нашего спасения кажется некоторым малоинтересным, и человек не употребляем тех усилий для спасения, которые употреблялись в свое время для разрушения души.

– Вот почему закапывался в землю преподобный Киево-Печерский Иоанн Многострадальный? У него была страсть и он именно так с ней боролся – такой способ избрал и так спасся…

А у нас, к сожалению, нет такого желания спастись, нет такой остроты чувства, такого понимания, что без Бога мы никуда. Временами мы верующие, временами нет, то подвиги делаем, то безобразничаем. Ведь те же посты, ограничения и церковные правила имеют вполне конкретную цель – это средства для лечения определенной духовной болезни. А не просто общее место – в целом: «надо исполнять и всё».

Если душа больна – ищи лекарство, ищи так, как искал бы лекарство для страдающего тела. Не помогает одно, значит, нужно стараться найти другое. Правда, назначения должен делать опытный врач, а не соседка. И нет такого греха, который нельзя было бы исцелить.

И тут приходит милосердие Божие

Могут ли у человека быть критерии, чтобы оценить, лучше он стал или нет?

Наверное, такое осознание естественным образом приходит. И апостол пишет о том, что христиане должны иметь добрую славу даже от внешних.

Но есть такое мнение, и я с ним соглашусь, что вся цель наших духовных подвигов – прийти к пониманию, что мы вообще ничего не можем сами. Чтобы вверить себя в руки Христовы и сказать: «Господи, я весь твой и делай со мной все, что хочешь». Как тонущий в бушующем море апостол Петр, протянуть руки к Спасителю и воскликнуть: «Господи, спаси меня!» И тогда приходит милосердие Божие. И Господь показывает: Я люблю тебя таким, какой ты есть. И прощает не потому, что человек сделал что-то великое. Как блудницу и разбойника простил – совсем ничего они не сделали, не успели просто, никаких добродетелей у них не было. Это Его прерогатива – прощать, ничего не требуя взамен…

Подготовила Марина Богданова

Библию мы называем Священным Писанием, Словом Божиим или Божественным Откровением. Она является «Книгою книг», ибо она действительно – Слово Божие, и никакая другая не может в этом отношении сравниться с ней. Во многом превосходит Библия все прочие книги. Она стала первой «настоящей» книгой по форме. Но, кроме того, она же стала первой переведенной, первой печатной и, наконец, первой имеющей всемирное значение книгой. В чем же ее отличие от всех других?

Прежде всего, Священное Писание было и остается великим источником христианства, и догматически, и духовно. Богословы всех времен черпали из него тот богодухновенный материал, который мы сегодня используем в своей повседневной христианской жизни. Они считали, что в нем, и только в нем, можно найти все, друг от друга неотделимые, элементы истины и жизни. Однако правильнее будет сказать, что источник христианства Православная Церковь видит не только в записанном Слове Божием, но и в устно передаваемом. Притом, такая формулировка не составляет новшества: древнее христианство всегда сближало оба эти понятия. Предание и Писание не являются друг от друга независимыми источниками, которые дополняли бы друг друга извне. У древних христиан Библия была настолько неотделима от Предания, что она составляла его часть, – его основной элемент, его ядро. И действительно, Библия стала бы непонятной, если бы ее вырвали из живой совокупности многочисленных данных Предания, хранящихся и передающихся всегда бодрствующим, всегда активным сознанием Церкви. Таинства, богослужение, религиозно-нравственные устои Церкви, ее богословие, взгляд на прошлое, настоящее и будущее – все это насквозь пронизано духом Предания и Священным Писанием.

Таким образом, в православном понимании Библия и Предание – это не Библия плюс некий посторонний элемент, без которого она осталась бы неполной. Речь идет о том, что Библию нужно ставить – или, вернее, поддерживать – в ее присущей атмосфере, в ее жизненной среде, в ее первоначальном освещении. Это Библия вся целиком, не в букве своей только, но и в Духе, беспрестанно оживляющем ее чтение. И только тогда Слово, некогда внушенное людям, жившим во плоти, останется Духом и Жизнью в Церкви, которая представляет собою живое тело Слова Божия явившегося во плоти. «Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины... И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать» (Ин. 1,14-16).

При таком взгляде, Библию уже никак нельзя назвать просто книгою. Она – Священное Писание. Но на нее нельзя смотреть просто как на текст, «продиктованный» Богом, где каждая фраза буквально дана свыше. В ней отражены характеры и дарования писавших ее людей. Здесь же печать той среды, в которой они жили. Но все ее авторы пережили высший опыт Богоприсутствия и в своих притчах, пророчествах и псалмах стремились выразить тайну этого опыта доступными им средствами. Поэтому земной аспект Библии не только не исключает богодухновенности, но, напротив, Священное Писание благодаря ему становится еще дороже нам как точка пересечения человеческого и божественного. Кроме того, он препятствует культу буквы, к которому склонен протестантизм. В богочеловеческой природе Писания, по словам святителя Иоанна Златоуста, «ясно обнаруживается сила духа, убеждающего людей, чтобы они держались необходимого и главного и нисколько не смущались ничтожными несогласиями» .Вот почему основа христианства заключается не столько в учении, сколько в самом Боге. Церковь исповедует не отвлеченную доктрину, но веру в Бога Живого, воплотившегося в живой личности Богочеловека. Об этом и только об этом свидетельствует Слово Божие.

«Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют обо Мне» (Иоан. 5:39). Этот призыв Господа относится не только к иудеям, жившим около двух тысяч лет назад, но и ко всем людям, читающим Священное Писание. В гораздо большей степени эти слова относятся к христианам. «Ясно и очевидно, что прилежное искание таинства Христова доставляет жизнь вечную и служит для нас путем ко всякому благодушию, то, снова приложив труд, полезный, прежде всего нам самим, постараемся собрать те места, в которых ясно указывается нам таинство Христа», – говорит святитель Кирилл Александрийский.

Поэтому, занимаясь изучением Священного Писания, мы не должны упускать из виду главную цель – не столько интеллектуальное познание его, а практическое. «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 20,31) – таков смысл Божественного Откровения. Познавать жизнь можно только жизнью. Иначе говоря, практическое познание Писания строит наши отношения с Богом. Из Писания мы научаемся христианской жизни, в нем мы обретаем фундамент глубокой веры, ибо «вера от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим. 10,17). В словах отцов-аскетов характерный образ наставления был таков. Новоначальный монах шел к старцу и спрашивал: «Скажи мне слово, чтобы я мог жить». Старец в ответ говорил очень немного, но благодаря силе личного опыта и благодати, содержащихся в ответе, немногих слов было достаточно, чтобы новоначальный жил ими и преодолевал все случавшиеся трудности . Это самая лучшая иллюстрация того, как Библия должна быть понимаема и проповедуема. Здесь уместны слова нашего Господа Иисуса Христа: «Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете» (Ин. 13,17). Поэтому занимаясь исследованием нашей темы мы не должны упускать из виду то главное, о чем было сказано выше.

Влияние Священного Писания на духовную жизнь. Из гомилетических трудов митрополита Антония Сурожского

Мы рассмотрим тему влияния Священного Писания на духовную жизнь христианина на основании проповеднических трудов ныне почившего владыки Антония (Блума), митрополита Сурожского.Вся жизнь этого архипастыря и подвижника, была поглощена горением в Слове Божием, - в чтении его, в размышлении над ним и объяснении его верующим. Поэтому его мысли будут здесь более чем актуальны.

В далеком прошлом при первом своем ознакомлении с Евангелием, при первой встрече с Христовым учением, еще тогда Андрея Блума поразило несколько важных аспектов «благой вести», которые впоследствии стали определяющими элементами в богословском творчестве и важными составляющими экзегетических гомилий будущего архипастыря Церкви. Во-первых, это любовь Божья ко всем людям и верность Его им до конца: «…это слова о том, что Бог сияет Своим солнцем на добрых и на злых, на благодарных и неблагодарных, на любящих и ненавидящих, что для Него все люди – Свои (Мф. 5:44 – 46). Мы Ему можем быть чужими, но Он нам – свой; мы можем от Него отвернуться и оказаться предателями в самом последнем смысле слова, а Он останется верным до конца… это одно из самых основных открытий, которые можно сделать в Евангелии: обнаружить, что мы все для Бога – дети, свои; чужих нет». Эта евангельская истина крайне изумила Андрея Блума, ведь его прошлая жизнь учила его жестким правилам выживания в человеческом обществе наподобие закона джунглей, где нет друзей и любимых, за исключением родственников, а есть враги и противники, и «надо было окаменеть, стать твердым, непроницаемым». «Я подумал: если Бог любит и добрых, и злых, а я хочу быть с Богом, то должен тоже начать любить не только добрых, которые меня любят и ко мне хороши, но и злых, которых я так боюсь и до сих пор ненавидел. Я задумался над этим и решил: хорошо; что бы люди мне ни делали, я их буду любить ради того, чтобы остаться с Христом; пусть они меня хоть кипятком ошпаривают, я все равно не откажусь от этой любви».

Во-вторых, отеческое отношение Бога к человеку, глубочайшее уважение человеческого достоинства Богом, иллюстрацией к которым стала притча о блудном сыне (Лк. 15:11 – 32): «…и тут меня поразило, как Бог относится к нашему достоинству; поразило, что, действительно, по отношению к каждому из нас Он Себя ведет так же: что бы ни случилось в жизни, как бы мы ни поступали, когда мы к Нему подходим и говорим: перестроимся; сыном я уже больше не могу быть, а войдем в какой-то договор; я буду Тебе слугой, я буду Тебе рабом, я буду Тебе наемником, – Бог говорит: Нет, не можешь: ты Мой сын». Для митрополита Антония важна мысль, выраженная в видимых действиях отца на вероятную, подразумевающуюся во взывании «Я согрешил против неба и перед тобой, я недостоин называться твоим сыном…», просьбу блудного сына о принятии его на хозяйство отеческое в статусе наемника или раба: «…отец не дает ему этого сказать, потому что недостойным сыном он может быть, но не может быть ничем меньшим, чем сыном. А дальше отец не спрашивает ни о чем; ему достаточно того, что сын вернулся домой. Он его не спрашивает, кается ли тот, жалеет ли, стыдится ли своего прошлого, не спрашивает его, готов ли он измениться; ему достаточно, что сын вернулся, для того, чтобы верить в него до конца». Такие близкие сердцу любого христианина-семьянина образы любящего, всепрощающего отца и недостойного грешного сына глубоко укореняться в сознании Блума и будут часто использоваться впоследствии в проповеднических целях митрополитом в его архипастырской практике. Схожие мотивы Божьей любви и всепрощения он находит в истории с троекратным прощением апостола Петра Иисусом Христом при встрече у Тивериадского озера (Ин. 21:15 – 17) и в случае с женщиной, взятой в прелюбодеянии (Ин. 8:3 – 11).

В-третьих, Божья любовь не перед чем ни останавливается, для нее нет никаких препятствий, она «может снизойти к нам, стать человеком, разделить с нами всю нашу судьбу, включая ужас Богооставленности, потери Бога, умереть от этого – только не отвернуться от нас и не разлучиться». И, несомненно, первый личный опыт встречи с Живым Христом был опытом встречи именно с Воскресшим Христом, той фундаментальной истины, той истины, которая подтверждает, санкционирует предыдущие.

Будучи уже зрелым богословом и экзегетом, митрополит Антоний дает нам советы, помогающие правильно воспринимать слова Священного писания. «Мой совет таков: читай Евангелие, отмечай себе те места, от которых твое сердце согревается, ум яснеет, воля вдруг оживает, сила какая-то вливается в тебя, те места, о которых ты мог бы сказать: как это прекрасно, как это истинно! И знай, что эти места говорят тебе, что ты уже чем-то, хоть небольшим, хоть малым, похож на того человека, которым ты должен стать, потому что ты уже видишь красоту настоящего человека во Христе» ; «Итак, будем читать Евангелие, выбирая все те отрывки, которые доходят до нас, – не те отрывки, которые проходят мимо; отрывки, которые бьют нас в сердце, или, словами Эммаусских путников, заставляют гореть наши сердца, когда Он говорит нам». Самое главное в интерпретации священных текстов – это уяснение подлинного значения. Но это всегда не простая задача, так как есть легкие места, а есть места, где «употребляются формулировки, обращенные одновременно к самому простому человеческому опыту и вместе с этим к углубленному многообразному религиозному опыту». А есть такие вещи, которые невозможно растолковать верно без должной опоры на учение Церкви. Несмотря на социально-культурные изменения, сама Церковь в собственном внутреннем опыте остается неизменной с самого начала своего основания, поэтому она всегда может предложить правильное решение и подлинный ответ. «Так, после предварительного восприятия на нашем собственном, современном языке мы должны обратиться к тому, что понимает под этим словом Церковь; только тогда мы можем быть уверены в смысле данного текста и имеем право начать думать и делать выводы».

О толковании Священного Писания

Митрополит Антоний в церковных кругах был известен по своей наиболее характерной роли – интерпретатора православной веры. Особое внимание уделяется толкованию Священного Писания. В Православии Писание не воспринимается как нечто первичное по отношению к церковному Преданию: Писание выросло из Предания и составляет его неотъемлемую часть. При этом под Преданием понимается все многообразие церковного опыта от времен ветхозаветного Откровения до наших дней. Отсюда и основной герменевтический императив: Писание должно интерпретироваться не спонтанно и произвольно, а изнутри Предания.

В целом митрополит Антоний следует богословской традиции русской теологической школы. Для святителя Филарета Дроздова, например, Писание и Предание были неразделимы. Библия, по его словам, есть лишь «продолжение и неизменно упроченный вид предания». Настаивая на примате Писания, он хотел сказать, что оно содержит Предание в наиболее четкой и не поврежденной форме. Устное Предание, по его мнению, должно всегда проверяться через письменное (Библию), и кто об этом забывает, тот подвергается опасности «разорить заповедь Божию», подменить ее преданиями человеческими.

Школьное богословие отвечало на вопрос об отношениях Предания и Писания довольно просто: то Предание следует принимать, которое не противоречит Писанию, а Писание необходимо понимать в соответствии с Преданием. Наряду с этим утверждением поверхностного подхода школьного богословия к проблеме соотношения Священного Писания и Священного Предания интересно привести размышление архипастыря о том, что, по сути, единым источником церковного вероучения являетсяСвятой Дух. Владыка знаком с точкой зрения А. С. Хомякова, выводы которого опираются на «Послание Патриархов Восточно-Кафолической Церкви». По мысли владыки Антония получается, что допускать возможность противоречия между Церковью и Священным Писанием, значит говорить о самопротиворечии Святого Духа, что приводит к хуле на Святого Духа.

Концентрируясь на Священном Писании, в своих пастырских гомилиях митрополит Антоний (Блум) часто предлагал современные и подчас неожиданные толкования отдельных библейских текстов, но все его комментарии глубоко укоренены в православном Предании и носят ярко выраженный церковный характер. В толковании на новозаветные события митрополит Антоний излагает свои мысли возвышенно, раскрывает глубину содержимого, исходя из понимания духовного смысла. Писание осмысливается им изнутри духовного и литургического Предания Церкви. Его излюбленной формой комментария к Библии является проповедь, представляющая собой не научное исследование и не свободное рассуждение на ту или иную тему, а составную часть Божественной литургии, интегрированную в богослужебный строй жизни церковной общины. В этом, опять же, нельзя не увидеть связь между Владыкой Антонием и Отцами древней Церкви, для которых Священное Писание было не столько предметом кабинетного изучения, сколько объектом молитвенного размышления: отрывки из Писания прочитывались в храме и здесь же толковались пастырями Церкви. Именно так появились на свет экзегетические беседы святителей Василия Великого, Иоанна Златоуста, Кирилла Александрийского и многих других Отцов Церкви.

Святейший Кирилл (Гундяев) когда-то определил критерий для оценки любых проявлений церковной жизни и богословских положений: «Поскольку основной задачей Церкви является спасение людей,–говорит владыка,–то и основным критерием оценки церковной жизни, а, следовательно, и богословия, может быть только сотериологический критерий: насколько эта жизнь и богословие служат спасению людей...». Митрополит Антоний применял в своих проповедях и обращениях к Священному Писанию Ветхого и Нового Завета этот критерий, исходя из своей собственной сотериологической концепции.

Православность библейской экзегезы следует понимать как ее принципиальную укорененность в проповеди. Проповедь обращена и к религиозному чувству, опыту и разуму человека, – только всей полнотой своей личности мы и можем воспринять всю полноту Писания. В этом отношении практически каждая изданная книга митрополита Антония органично сочетает размышление над словом Писания и тексты, где так явственно видно конкретное воплощение в жизни того, чему учит нас слово Божие. Скорее всего, этому способствовало глубокое знание архипастырем Писания и его классического святоотеческого толкования, полученное им самостоятельно через начетничество. Свое понимание значения и роли священного текста в деле спасения он излагает довольно четко и убедительно. Эта оценка Писания понятна лишь для того, кто живет сознательно чисто-религиозным идеалом. Религиозный идеал Церкви, идеал обожения, которым полно наше богослужение, в современном сознании является уделом весьма немногих.

Истолкование Священного Писания тем сложно, что имеет предметом своего исследования не простой текст, не обыкновенный памятник художественной литературы, но текст боговдохновенный. Сборник текстов, называемый Библией уникален, единственен и неповторим тем, что написан не обыкновенным образом, как пишутся все книги, но особо: агиографом, соавтором которого является Сам Бог. Священнописатель есть инструмент Святого Духа, но инструмент живой, обладающий своим разумом, оригинальным мировоззрением, личным характером ; все это находит выражение в созданной им книге. Написание книги есть таинственное взаимодействие, соработничество двух умов, двух воль, двух личностей, Божественной и человеческой. Поэтому и чтение, и восприятие Библии требуют особого подхода.

Принципы толкования Священного Писания

Несмотря на различие школ, методов, интерпретаций текста и частных мнений святых отцов, можно выделить несколько основных принципов, свойственных Святоотеческой экзегезы.

Вера в боговдохновенность Библии является общим и незыблемым убеждением всех святых отцов. Уже первый по времени из Мужей Апостольских, святитель Климент Римский, называет Писание «истинными глаголами Духа Святого» (1-е Послание к Коринфянам, 45). Все размышления отцов Церкви над Священным Писанием Ветхого и Нового Завета обусловлены глубокой верой в боговдохновенность этих священных текстов. Этот тезис даже не требует какой-то подтверждающей цитации из проповедей владыки Антония, по причине своей явной очевидности.

Богочеловеческий характер Священного Писания. Это понятие утвердилось в святоотеческой библеистике не сразу. Ранние церковные писатели еще склонялись к вербализму. Но уже в 3 веке святитель Дионисий Великий, сравнивая Евангелие от Иоанна и Откровение, недвусмысленно указал на роль священных писателей как авторов, со свойственными им особенностями языка и способами выражения. С 4 века святые отцы более не сомневались в том, что Библия есть одновременно и Слово Божье, и слово человеческое. В частности, блаженный Иероним признавал зависимость литературной формы библейских книг от индивидуальных особенностей их авторов. Митрополит Антоний, например, подтверждает двусторонность Священного Писания: «Библия родилась в человеческой общине; Евангелие родилось в Церкви; и израильская община, и Церковь Божия существовали раньше, чем возникло Священное Писание. Именно изнутри этой общины родилось познание Бога, любовь к Богу, видение Его невыразимой красоты, а также состояния и судьбы, становления и призвания человека. Народ Божий – это такая община, которая свидетельствует о чем-то, что ей достоверно известно, что является ее жизнью, предметом ее любви, ее радостью. Библейский народ – это не народ, который читает Библию, верно хранит ее и возвещает ее; подлинный народ Божий, подлинный народ библейский, подлинный народ евангельский должен быть такой общиной, которая могла бы сама написать Священное Писание, проповедовать его из собственного опыта, дать ему начало, родить его. Если мы не такая община – мы не принадлежим поистине ни Евангелию, ни народу Божию».

Библия как часть Священного Предания Церкви. Для Святоотеческой экзегезы Евангелие является церковной книгой по преимуществу,которой предшествует живое апостольское слово, восходящее к Самому Господу Иисусу. От Иисуса Христа и апостолов Церковь принимает и авторитет Ветхого Завета. Для того чтобы отделить подлинное Предание от «преданий человеческих», необходимо, по учению св. отцов, ориентироваться на Библию. Святитель Кирилл Иерусалимский в связи с этим писал: «Не верь даже мне, когда говорю тебе просто, если не будешь иметь доказательств моих слов из Писания» (Огласительное поучение, IV, 17), а свт. Иоанн Златоуст в 4-й Беседе о Лазаре восклицает: «Хотя бы мертвый воскрес, хотя бы ангел сошел с неба – более всего должно верить Писанию». Об общинном, церковном характере Писания, о тесной связи его с церковным Преданием митрополит Антоний говорит в различных местах: «у нас есть книга, родившаяся из самых глубин человеческого опыта Бога, книга, где Бог действительно говорит через общину, которая была способна свидетельствовать об истинности слова. Мы должны снова стать такой общиной, мы должны научиться жить согласно слову Самого Бога, откровению Его воли; мы должны научиться быть таким народом, жизнь которого согласна со словом Евангелия».

Единство Библии. Святоотеческая экзегеза отвечает исповеданием веры в единство Духа Божьего, вдохновившего авторов обоих Заветов. Различие Заветов, согласно святым отцам, обусловлено поступательным характером истории спасения, в ходе которой христианская Церковь становится новым Народом Божьим. Ветхий Завет был преддверием, прообразом, подготовительной ступенью к Откровению Богочеловечества. По словам блаженного Августина, оба Завета связаны генетически и типологически. «Новый Завет сокрыт в Ветхом, Ветхий – раскрывается в Новом» (Беседа на 1 Кор. 6). Истина единства библии подтверждается митрополитом Антонием через проявление одинакового интереса как к книгам Ветхого Завета, так и к книгам Нового.

Нераздельность познания Библии и духовной жизни. Все святые отцы учат, что чтение и изъяснение Слова Божьего требует молитвенного подвига и очищения сердца. Значительная часть патристических толкований есть запись бесед и проповедей, имевших целью пробудить и укрепить в людях веру и желание жить по вере (нередко эти беседы предназначались для готовящихся к крещению). Святоотеческая экзегеза никогда не ограничивалась историческими или литературными аспектами Писания: она была продолжением апостольского благовестия, хотя и не пренебрегала научной стороной экзегетики. Митрополит Антоний рассматривает чтение Библии и познание библейских истин к важнейшую предпосылку духовного развития: «Меня часто спрашивают: как нам читать Евангелие, чтобы оно достигало не только до ума, но и до сердца, и так, чтобы оно не стояло всегда перед нашим умственным взором как осуждение, когда каждое действие Христово, каждое слово Христово, каждая Его заповедь осуждают нас в том, что мы не такие люди, которые поступают, как Он, думают и чувствуют, как Он, или выполняют то, что Он заповедал нам? Из страха, из обескураженности мы ничего не достигнем; мы должны читать Евангелие так, как если бы Господь Иисус Христос пришел к нам как самый близкий друг, то есть как кто-то, кто заботится о нас больше всех других, кто не только вообще желает нам добра, но готов сделать все, именно все для нас, что возможно не только по-человечески, но и по-Божьи. По человечеству мы знаем, что Христос отдал за нас Свою жизнь и Свою смерть; как Бог – Он открывает нам врата вечности: Я есмь дверь; кто войдет Мною, войдет в жизнь вечную».

Научиться жизни согласно Евангелию

«Евангелие» в русском значении этого слова стало рассматриваться как книга, содержащая историю жизни Иисуса Христа, то есть собственно Его биографию. На греческом же языке первоначально термин «evangelion» означал весть, совершенно заново провозглашаемую, новизна которой очевидна. Растолковывая греческое слово «евангелие» как «благую весть», митрополит Антоний говорит, что с этой вестью наступает новая жизнь на земле, о которой многократно свидетельствовали ветхозаветные пророки Малахия, Исайя, Иеремия и другие. И под этой новизной понималось полной обновление падшего человека и, соответственно, всей твари, пострадавшей через падение Адама.

Вся Библия, то есть все книги Священного Писания Нового и Ветхого Заветов, в целом и Евангелия в частности являются плодом Церкви Божьей. Внутри вселенской «экклесии» родилось знание Бога, и проявилась любовь к Богу. Только подлинный народ евангельский мог бы написать и написал книги Священного Писания, выведенные из его опыта общения с Богом. Евангелия – это книга, «родившаяся из самых глубин человеческого опыта Бога, книга, где Бог действительно говорит через общину, которая была способна свидетельствовать об истинности слова». Мы должны научиться жизни, согласной со словом Евангелия. Электронный вариант.

«Таинство любви: Беседа о христианском браке». Издательство «Сатис», С.-П., 1994. Электронный вариант.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. « Беседы о вере и Церкви». Центр по изучению религии, СП Интербрук, М., 1991. Электронный вариант.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа: Проповеди». Фонд «Христианская жизнь», Клин, 2001. Электронный вариант.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 21.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «Молитва и жизнь». Авторизованный перевод с английского языка Т. Майданович. Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, Рига, 1992. Стр. 37.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «Молитва и жизнь». Авторизованный перевод с английского языка Т. Майданович. Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, Рига, 1992. Стр. 39.

Мень А., протоиерей. «Библиологический словарь». «Фонд имени Александра Меня», М., 2002. Том 3.

Кирилл (Гундяев), архиепископ. «Процесс преодоления схоластических влияний в русском богословии». «Тысячелетие Крещения Руси. (Международная церковная научная конференция «Богословие и духовность»). М., 11-18 мая 1987 г. Издательство Московской Патриархии,М., 1989. Стр. 97.

См.:Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»).

Антонини Б., священник. «Божественное Откровение. Историко-критическое введение в Библию с очерком изучения Догматической Конституции «О Божественном Откровении» («DeiVerbum»)». Москва, 1997. Стр. 73

О принципах подробнее: Мень А., протоиерей. «Библиологический словарь». «Фонд имени Александра Меня», М., 2002. Том 3. Стр. 83 – 86.

«Антология. Раннехристианские отцы Церкви». Издательство «Жизнь с Богом», Брюссель, 1978.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 9 – 10.

Св. Иоанн Златоуст. «Избранные творения». Репринтное издание. Свято-Троице Сергиева лавра, 1993.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 19.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 11 – 14.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия: Бе­седы на Евангелие от Марка, гл. 1-4». Издательство «Даниловский Благовестник», М., 1998. Электронный вариант.

См.: Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 9.

См.: Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 9 – 10.

Антоний (Блум), митрополит Сурожский. «О слышании и делании». Подворье Свято-Троиц­кой Сергиевой лавры, М., 1999 (Библиотека журнала «Альфа и Омега»). Стр. 11.

Кто такой христианин? Это человек, исповедующий Христа как Бога, ведущий духовную жизнь во Христе. Что такое духовная жизнь? Само словосочетание дает мысль, что духовная жизнь есть общение духа человеческого с Духом Божиим.

Христос проповедовал: Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой (Ин. 7,38). Евангелист Иоанн, приводя эти слова, замечает: Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него (Ин.7, 38-39). Приближаясь к концу Своей земной жизни, Иисус напоминал ученикам: Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин. 14,26). Когда через чудо Пятидесятницы Святой Дух сошел на Церковь, апостол Петр произнес свою первую проповедь: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа (Деян. 2,38). С этого момента всякий уверовавший человек, вступающий в Церковь, через таинства Крещения и Миропомазания получает дар Духа Божьего. Об этом пишет и апостол Павел: Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши (2 Кор.1,22).
Очевидно, дар Духа не может не проявляться в жизни христианина, мы должны ощущать этот залог. Однако в разговоре о духовных ощущениях Православие проявляет чрезвычайную сдержанность, даже суровость. И это очень понятно, так как в области тех или иных переживаний человек часто сталкивается с опасностью обмана, ошибки. Всегда существует риск принять душевное за духовное и перепутать небожественное с божественным, потомучто сам сатана принимает вид Ангела света (2 Кор.11,14).
Отцы Церкви вообще запрещали искать каких-то особых духовных переживаний и призывали к строжайшему контролю своих чувств и эмоций в духовной жизни. Так же советуют поступать и современные авторитетные духовники. Например, подобным образом на эту тему как-то высказался Блаженнейший Митрополит Киевский Онуфрий. На вопрос «Как почувствовать, что ты идешь путем спасения?» владыка ответил: «Не пытайтесь этого делать, не надо. Чувства – это вообще такие вещи, которым нельзя доверяться. Но правильнее себя даже не то, что с чувством оценивать, но сколько знать и помнить, что я осужденный перед Богом и надеюсь в своем спасении не на свои дела, не на свои подвиги, а только на милость Божию». Когда вопрос повторился, уже немного в другой форме, «Какое место чувствам в духовной жизни?», митрополит сказал: «Когда человек начинает верить чувствам, легко такого человека сбить с толку. Он идет на поводу у чувств, а у нас природа испорченная и чувства у нас искаженные. Они не воспринимают реальность, особенно духовную, такой, какая она есть. Он как слепой, он видит какие-то очертания, а толком ничего не видит. Поэтому доверять своим чувствам не надо, особенно в молитве, может услаждение какое-то быть, так что не верить этому чувству и сказать: “Мне не надо сладости”».
Несомненно, позиция Блаженнейшего твердо стоит на аскетическом предании Церкви, она выверенная и беспроигрышная. Однако в истории христианства все же были некоторые отцы, которые говорили о необходимости явного переживания христианином действия Духа Святого. Из древних святых об этом много писали преподобные Макарий Великий и Симеон Новый Богослов, а из ближайших к нам по времени – святитель Феофан Затворник. Замечательно, что его книги предназначены для всех христиан, не только для монахов. Некоторые места из произведений святителя хотелось бы вспомнить в связи с нашей темой.
Например, епископ Феофан утверждал, что все обетования, изображенные у пророков Ветхого Завета, исполнились во Христе и должны осуществиться в жизни христиан как ясно ощущаемая ими реальность. Для святителя было и нормальным и необходимым, что все верующие, раз они считают себя христианами, «испытывают отпущение грехов, в чем свидетель им облегченная совесть; испытывают обновление, в чем свидетель им сознание новой жизни, восприемлемой в купели; испытывают наитие благодати Святого Духа, в чем свидетель им ощущаемая ими нравственная сила на преодоление всякой страсти и всякого греха; испытывают всыновление, в чем свидетель им внутреннее чувство сыновства Богу, Духом возгреваемое, вследствие коего вопиют: Авва, Отче». Толкуя слова апостола Павла: молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве (Флп. 1,9), святитель пишет: «Внешние чувства испытывают вещи и дают знать об их качествах. Также и духовное чувство в своем кругу испытывает духовные вещи и определяет их качества. Как там, так и здесь отличительное свойство чувства есть осязание и вкушение. Размножение испытаний внешними чувствами дает опытность внешнюю; размножение осязаний и вкушений духовных вещей дает опытность духовную». Как можно видеть, Затворник строго разграничивает внешние и духовные чувства. По сути, это главный момент в разговоре о чувствах в духовной жизни – не перепутать душевное с духовным и не впасть в самообман, который на языке аскетики называется прелестью.
Главный момент в разговоре о чувствах в духовной жизни – не перепутать душевное с духовным и не впасть в самообман, который на языке аскетики называется прелестью
Если говорить о переживании христианином церковных таинств, для Феофана не существует «треб», то есть какого-то внешнего священнодействия, так, чтобы над человеком совершили какой-то чин и он ничего не почувствовал. Нет! Верующему надлежит пережить таинство и измениться после него! Например, в отношении Причащения святитель отмечает, что после принятия Тела и Крови христианин должен пережить целый ряд духовных чувств. Это и великая ревность о Господе, и внутренний покой, и сердечная теплота, и срастворение «с существом духа нашего» тех знаний о Боге, которые мы имели раньше как внешнее рассудочное ведение. Причем святой епископ делает радикальный вывод: «Что ж, если кто не видит в себе таких свидетельств, в том нет Господа? Не буду ложно успокаивать вас; да, в том нет Господа. И еще далее проведу это слово: что как нет в том Господа, то нет и спасения тому».
И на многих других страницах своих творений святитель Феофан утверждает необходимость опытного переживания реалий духовной жизни. Что же получается? Как сопоставить советы святителя с принятой в Церкви осторожностью в плане «чувствований»? Нужно принять во внимание и то, и другое, ибо здесь одно другого не исключает. С одной стороны, нам никогда нельзя забывать, что святые отцы запрещают искать каких-то особенных переживаний и ощущений. Но, с другой стороны, согласно учению святителя Феофана, мы должны постоянно проверять себя: жив ли я духовно? Я к Чаше подхожу, потому что «надо бы причаститься», или я понимаю умом и чувствую сердцем, что без таинства я умру? Я на Исповедь иду, потому что «пора бы исповедаться», или я чувствую и понимаю, что ржавчина греха умножается и разъедает меня изнутри? Я действительно живу в Церкви или просто выполняю какие-то общецерковные нормы, внешне имитируя христианство?
Подобно тому, как свою жизнь телесную мы вполне ощущаем и через это ощущение можем доказать свое земное бытие, так и жизнь духовная должна быть действительно переживаема нами. Но в оценке своих ощущений нужно быть чрезвычайно осторожным, помня о том, что мы, новоначальные христиане, всегда рискуем спутать душевные чувства с духовными. Впрочем, второй тезис не должен исключать первого, как и первый второго. Пожалуй, такие установки можно вывести из нашего размышления о том, должны ли мы чувствовать свою духовную жизнь и какие переживания могут быть согласны с опытом Православной Церкви.