«Чудесный русский доктор». Как пленный врач концлагеря спас тысячи солдат. Подвиг военврача: как русский герой спас жизни тысячам заключенным фашистского концлагеря

Он сумел спасти сотни жизней в концлагере, ежедневно рискуя своей собственной

38-летний Георгий Федорович Синяков был фронтовым хирургом и в октябре 41-го попал в плен вместе с ранеными солдатами. О том, что произошло дальше, вся страна узнала через много лет. Оказалось, что в Челябинске работает врач, достойный высших государственных почестей. Но не все так считали: плен и концлагерь были «несмываемым пятном» на репутации советского гражданина.

«Летающая ведьма»

В 1961 году одно из самых популярных СМИ СССР, «Литературная газета», напечатала очерк о судьбе легендарной Анны Егоровой – военной летчицы, «летающей ведьмы», как звали ее немцы. В августе 1944 года самолет Анны был сбит под Варшавой и ее, обгоревшую, привезли в концлагерь польского города Кюстрин. Там, помимо пыток и допросов, ее ждала бы мучительная смерть от заражения крови – обширные раны никто и не думал обрабатывать. А если бы немцы нашли ордена и партбилет, то расстрел был бы неминуем.

Но, на счастье Анны, ее сдали сначала на руки лагерному врачу – хирургу, чье имя с благодарностью произносили не только пленные, но и охрана лагеря, и даже «чистокровные арийцы», управлявшие этим интернациональным адом.

В своих воспоминаниях «ведьма» всегда рассказывала о том, как Георгий Синяков – так звали врача, маскировал затягивающиеся раны Анны под страшные гнойные области на теле. Выглядело все это так ужасно, что немцы боялись даже приближаться к Анне, не говоря уже о том, чтобы вести ее на допросы. И пока фашисты думали, что летчица при смерти, она выздоравливала.

После войны Егорова рассказала всему Советскому Союзу о подвиге врача, рисковавшего своей жизнью ради других, и Георгия Синякова завалили письмами люди, которых он спас в кюстринском лагере.

Врач от бога

Георгий Синяков ушел на фронт на второй день войны. Но долго повоевать ему не пришлось: 5 октября его госпиталь вместе с ранеными оказался в тылу у стремительно наступающих немцев. Георгию Федоровичу пришлось пройти несколько концлагерей, прежде чем он оказался в Кюстринском лагере для военнопленных в Польше.

В этот лагерь сгоняли военных всех национальностей. Особняком стояли советские пленные: их «зона» была отделена от остального лагеря тройной «колючкой». Не шло и речи о том, чтобы раненых кто-то лечил, измученных голодом и непосильной работой в карьере людей косили инфекции. Было много смертей и от истощения. Заключенных других лагерных зон поддерживал посылками и медикаментами Красный Крест, но Советский Союз тогда вышел из этой организации. Так что трупы из русских бараков ежедневно выносили десятками.

Первую операцию в Кюстрине Синяков проводил под насмешки начальника лазарета доктора Кошеля , заявившего, что от русского врача нельзя ждать больше, чем от немецкого санитара. Насмешки кончились, когда едва стоявший на ногах от слабости и голода врач блестяще провел на глазах «экзаменаторов» резекцию желудка. Синякова тут же перевели в ревир – лагерный лазарет, и назначили штатным хирургом. С тех пор он практически не отходил от операционного стола – больных и раненых было огромное количество.

Врачу полагался усиленный паек, да и коллеги из других зон лагеря пытались подкармливать истощенного Синякова. Как-то югославы принесли ему банку молока и шпик, но он выменял на них у немецких охранников пару ведер картошки для больных. Вместе с Павле Трпинацем , югославским профессором медицины и капралом Гельмутом Чахером , немцем-переводчиком, сочувствовавшим русским, Синяков спас множество жизней в самом концлагере, а заодно организовал немалое количество успешных побегов.

«Заразные» пациенты

Георгий Федорович и Павле лечили раненых и помогали окрепнуть военнопленным, пряча их в инфекционном бараке, куда немцы не заходили, боясь подцепить заразу. Чахер же разрабатывал маршруты побега, доставал компасы и часы для беглецов, рисовал карты. Так удалось спасти восемнадцатилетнего москвича Илью Эренбурга – тезку советского публициста. Вряд ли парень с таким именем сумел бы выжить в концлагере.

Синяков учил решившихся на побег имитировать смерть, оформлял документы как на умерших. Вместе с другими трупами «умершего» вывозили и сбрасывали в ров, откуда беглец выбирался уже с темнотой.

Было и наоборот… Когда в лагерь привезли пленных советских летчиков, Синяков констатировал их смерть, вывезя в ров тела других погибших. А летчиков под другими именами прятал в «инфекционке» до тех пор, пока не организовал побег для каждого из них.

Оперировать приходилось без продыху. Узнав о том, что в лагере работает удивительный русский, к нему стали обращаться даже немцы из окрестных городов. Верный клятве Гиппократа , Синяков качественно лечил и оперировал всех. Известен случай спасения немецкого ребенка, подавившегося костью. Благодарная мать на глазах у всех встала на колени и поцеловала спасителю сына руку.

В Кюстринском лагере он был назначен хирургом в лазарет (так называемый ревир), где блестяще выдержал «экзамен», на глазах немецких лагерных врачей во главе с доктором Кошелем, а также французских, английских и югославских специалистов из числа заключённых проведя резекцию желудка.

Провёл множество операций, неустанно оперируя многочисленных больных. Верный клятве Гиппократа , Синяков оперировал и немцев - так, он спас сына гестаповца, задыхавшегося от попавшего в трахею постороннего предмета (по одной из версий, мальчик подавился костью ). Так доверием к хирургу прониклась охрана лагеря, и доктор смог передвигаться по лагерю свободно, бывать там, куда пленных не пускали , что впоследствии помогло в подпольной деятельности. Также он получил усиленный паёк, которым делился с ранеными: обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых .

Вместе с немецким переводчиком, капралом Гельмутом Чахером, сочувствовавшим русским (он учился в СССР, был женат на русской женщине Клавдии Алексеевне Осиповой, с которой перед войной приехал в Германию), помог множеству пленных сбежать: Чахер, хорошо знающий местность, разрабатывал маршрут побега из Кюстрина, рисовал карту, которая вручалась вместе с часами и компасом тем, кто решился на побег . Чаще всего Георгий Фёдорович использовал имитацию смерти: он научил больных притворяться умершими, констатировал смерть, «труп» вывозили с другими действительно умершими и сбрасывали в ров неподалёку, где пленный «воскресал» .

В январе 1945 года, когда советские войска уже приближались к лагерю, он был расформирован: узников разделили на три части - одних погрузили в эшелоны для отправки в Германию, других погнали пешком через замёрзший Одер, а третью группу численностью около 3 000 больных и раненых, оставили в лагере, где их должны были уничтожить солдаты СС. Синяков через переводчика убедил солдат не уничтожать пленных, и лагерь был оставлен без единого выстрела. Вскоре в лагерь вошли советские танки - группа майора Ильина из 5-й ударной армии генерала Берзарина , и Синяков организовал в лагере полевой госпиталь, за несколько суток прооперировав более семидесяти танкистов .

Победу Георгий Фёдорович встретил в Берлине, расписался на здании Рейхстага .

Известные спасённые

Спас советского солдата еврейского происхождения Илью Зельмановича Эренбурга , по одной версии, сначала спрятав его в бане, потом в бараках, а когда Илью всё-таки нашли и отправили на работы в каменный карьер, Синяков перевёл его в инфекционное отделение (по другой версии, придумал ему псевдоним Илья Белоусов и выдавал за русского ). Вскоре Эренбург «умер», был вывезен с территории лагеря вместе с трупами, благополучно выбрался и закончил войну в Берлине в звании лейтенанта .

Спас от смерти и помог бежать прославленной лётчице, Герою Советского Союза Анне Егоровой , которая была сбита в августе 1944 года под Варшавой после её 277-го вылета. Обгоревшая Анна попала в концлагерь Кюстрин, где её поместили в одиночную камеру с цементным полом; Георгий Фёдорович настоял, чтобы лечение было доверено ему и профессору Белградского университета Павле Трпинацу. При осмотре и перевязке Егорова попросила Синякова сохранить спрятанные в тайнике сапога награды и партбилет, которые сохранил в банке с ядом Гельмут Чахер . Синяков смазывал её гнойные раны рыбьим жиром и специальной мазью, от которой раны выглядели свежими, а на самом деле отлично затягивались. Потом Анна поправилась и при помощи Синякова бежала из концлагеря

Окончивший Воронежский мед.университет Георгий Синяков ушёл на Юго-Западный фронт на второй день войны. Во время боёв за Киев врач до последней секунды оказывал помощь попавшим в окружение раненым солдатам, пока гитлеровцы не заставили его бросить это " ненужное занятие". Попав в плен, молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу, пока не оказался в Кюстринском концентрационном лагере в девяноста километрах от Берлина. Сюда гнали военнопленных из всех европейских государств. Люди умирали от голода, измождения, простуд и ран. Весть о том, что в лагере оказался врач, быстро облетела немцев.

Решено было устроить русскому доктору экзамен - он, голодный и босой, несколько часов подряд делал резекцию желудка. У ассистентов Синякова дрожали руки, а Георгий так спокойно и чётко выполнял необходимые манипуляции, что у немцев пропала тяга устраивать впредь испытания специалисту. С того времени, Синяков сутки напролёт оперировал раненых бойцов. Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали привозить своих родных и знакомых в особо крайних случаях к пленному русскому.

Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная мать мальчика поцеловала руку пленному русскому, встав перед ним на колени. После этого Синякову был назначен дополнительный паёк, а также стали положены некоторые льготы, как свободное передвижение по территории концлагеря, огороженного тремя рядами сетки с железной проволокой. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными, обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых.

Георгий возглавил подпольный комитет. Врач помогал организовывать побеги из Кюстрина. Он распространял листовки, где рассказывалось об успехах Советской армии, поднимал дух советских пленных: уже тогда доктор предполагал, что это тоже один из способов лечения. Синяков изобрёл такие лекарства, которые отлично затягивали раны, но при этом мазал их определённой мазью, что с виду эти ранения выглядели свежими. Именно такую мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анну Егорову. Гитлеровцы ждали, когда отважная лётчица поправится, чтобы устроить показательную казнь, но она всё "угасала и угасала". Когда Анна поправилась, Синяков помог ей бежать из концлагеря.

Способы спасения солдат были разными, но чаще всего Георгий стал использовать имитацию смерти. Георгий Фёдорович научил больных притворятся мёртвыми. "Труп" вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрин, а когда фашисты уезжали, пленный "воскресал", чтобы пробираться к своим.

Когда фашистам удавалось привезти в лагерь русских лётчиков, они были особенно рады. Их гитлеровцы боялись и ненавидели особенно. В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. И здесь помог приём с "умершим" пленным. Позже, когда о подвиге "русского доктора" рассказала Анна Егорова, живые лётчики-легенды нашли Георгия Синякова, пригласили в Москву. Туда же на самую душевную на свете встречу прибыли сотни других спасённых им узников Кюстрина, которым удалось выжить, благодаря умнейшему и отважному Синякову.

Последний подвиг в лагере Синяков совершил уже перед тем, как русские танки освободили Кюстрин. Тех заключённых, что были покрепче, и ещё могли работать, гитлеровцы закинули в эшелоны, а остальных решили расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно об этом узнал Синяков. Ему говорили, не бойтесь, доктор, вас не расстреляют... Синяков уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев не убивать измученных пленников, не тратить на них пули и драгоценное время, убеждая их, что многие из них так слабы, что и сами умрут через некоторое время.

Фашисты ушли из лагеря без единого выстрела, и вскоре в Кюстин вошла танковая группа майора Ильина. Оказавшись среди своих, доктор продолжил оперировать. Известно, что за первые сутки он спас семьдесят раненых танкистов. В 1945-м Георгий Синяков расписался на рейхстаге.

После войны Георгий Фёдорович переехал в Челябинск. Он работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного ЧТЗ, преподавал в мед.институте. О войне не говорил. Студенты вспоминали, что Георгий Фёдорович был добрым, подчёркнуто вежливым и спокойным человеком. Многие и не предполагали, что он был на войне, а про концлагерь и вовсе не думали". Сейчас стенд героического хирурга открыт в музее медицины челябинской больницы. Власти Южного Урала планируют увековечить память легендарного земляка, назвать его именем улицу или учредить премию студентам-медикам имени Георгия Синякова.

О многих подвигах советских людей во время Великой Отечественной войны стало известно лишь годы спустя. С помощью документов и очевидцев исследователи восстанавливали имена погибших героев.

В 1961 году «ночная ведьма» летчица Анна Егорова (в замужестве Тимофеева) рассказала прессе, как ей спас жизнь в концлагере военврач Георгий Синяков. Журналисты начали поиск родственников погибшего героя. Оказалось, что Георгий Федорович Синяков жив, здоров и работает ведущим хирургом медсанчасти Челябинского тракторного завода. За 15 послевоенных лет скромный врач, он ни с кем не поделился рассказом о буднях концлагеря.

Фронт и плен

Георгию Синякову было 38 лет, когда фашисты вторглись с Советский Союз. Опытный врач с 13-летним стажем не колебался ни минуты – он решил, что его место на передовой. На второй день войны Георгий ушел на Юго-Западный фронт, где был назначен ведущим хирургом 119-го медсанбата.

Больше трех месяцев Синяков спасал раненых. В начале октября 1941 года под Киевом началась ожесточенная схватка отступающих соединений Красной Армии и атакующих гитлеровских войск. 5 октября у поселка Борщевка немцы окружили полевой госпиталь, который не успел эвакуироваться с отходящими советскими частями. Синяков не смог бросить раненых и вместе с ними попал в плен.

Первоначально врач был направлен в лагерь Борисполь, позднее – в Дарницу. К маю 1942 года Синякова отправили в шталаг III A концлагеря Кюстрин, расположенном в 91-м километре от Берлина (сейчас это город Костшин-над-Одром, находится на территории Польши). Заключенному Синякову был присвоен лагерный номер 97625.

Экзамен за колючей проволокой

Участок, где в Кюстрине содержались военнопленные из СССР, был огорожен дополнительными многослойными заграждениями из колючей проволоки. Изможденных полуголодных людей убивал тяжелый труд – добыча камня в карьере - а также избиения надзирателей. Раненые гибли от инфекций. Каждый день люди умирали десятками.

Пленные из других стран получали лекарства и продукты, выделенные организациями Международного Красного Креста. Советским гражданам они не доставались – Сталин, руководствуясь краткой резолюцией «У нас пленных нет, а есть предатели», принял решение о выходе СССР из соглашений по Красному Кресту.

В первые месяцы войны фашисты вообще не лечили советских заключенных. Приток десятков тысяч новых пленных сполна покрывал убытки бесплатной рабочей силы, вызванные голодом и издевательствами. Но война приняла затяжной характер, и немцам пришлось задуматься о восстановлении человеческого ресурса. В Кюстрине был создан ревир (лазарет) для заключенных и предусмотрена должность бесплатного доктора из их числа.

Георгию Синякову был проведен настоящий экзамен. В комиссию вошли немецкий врач концлагеря Кошель и его коллеги, а также доктора-заключенные из Югославии, Великобритании и Франции. Полураздетый истощенный советский военврач уверенно и точно выполнил резекцию (удаление) желудка, получив должность в ревире и неофициальное звание «русского доктора».

Лекарь на фабрике смерти

Палаты-бараки ревира вмещали до 1500 больных и раненых. Синяков ежедневно проводил до 5 операций и выполнял свыше 50 перевязок. Он лечил пневмонии, плевриты, прободные язвы, остеомиелиты. Врач в буквальном смысле работал на износ – до 20 часов в сутки - но не мог дать себе передышку. В лагере не было онколога, и Синяков сам удалял даже злокачественные опухоли.

Как истинный врач Синяков не делал различия между пациентами. Как-то сын одного из лагерных сотрудников-немцев поперхнулся костью и начал задыхаться. Георгий Федорович блестяще провел операцию и буквально вернул мальчика с того света. Очевидцы рассказывали, что после этого рыдающая от страха за сына жена гестаповца стала на колени перед «русским доктором» и поцеловала ему руку.

После этого происшествия руководство лагеря назначило врачу усиленный паек и разрешило свободное перемещение по всей территории лагеря. Синяков большую часть дополнительного питания отдавал раненым. Он старался обменять дефицитное сало на картошку и хлеб – так продукты получало большее количество ослабленных людей.

Подпольщик

Несмотря на то что почти круглосуточное лечение и спасение тысяч заключенных от смерти само по себе было подвигом, Георгий Федорович возглавил комитет подпольщиков концлагеря и нашел немало других способов вернуть пленным жизнь и свободу. Синяков организовывал заключенным побеги, используя для этого свои медицинские познания.

«Русский доктор» придумал мази, которые помогали ранам быстро затянуться, при этом внешне повреждения казались свежими и отпугивающими. Как раз такое средство помогло ему спасти «ночную ведьму» Анну Егорову. Враги мечтали устроить показательную казнь героини, дожидаясь ее выздоровления, а ей внешне становилось «все хуже и хуже». Впоследствии летчица бежала с помощью Синякова из концлагеря и узнала, что ее уже успели наградить посмертно.

Георгий Федорович не уставал изобретать новые способы спасения людей. Вместе с другими членами подпольного комитета он осуществлял замену лагерных номеров здоровых заключенных на номера тех, кто уж скончался.

На одном из русских летчиков, пойманных гестаповцами при попытке к бегству, Синяков впервые проверил новую комбинацию – имитацию смерти. Врач рассказал парню, какие симптомы он должен изобразить, и летчик «расстался с жизнью». По команде надзирателей другие заключенные погрузили «труп» в повозку с другими телами, и скоро летчик был на воле. Впоследствии такая схема помогла вызволить из концлагеря десятки других пленных.

Ветеран-москвич Илья Эренбург в 2008 году поделился воспоминаниями. «К ноябрю 1944 года я был доведен в концлагере до полного изнеможения и должен был погибнуть. Меня спасли русский военнопленный доктор Синяков Георгий Федорович и немец-переводчик капрал Гельмут Чахер. Благодаря им меня поместили в отдельный бокс для больных туберкулезом, куда немецкий персонал старался не заходить», - рассказал он. Более того, Синяков сумел уничтожить документы солдата с еврейской фамилией и сообщил гестаповцам, что это русский парень Белоусов. Вскоре был организован побег «Белоусова», после чего Эренбург дошел в звании лейтенанта до Берлина, после войны работал на заводе и прожил более 90 лет.

Освобождение из концлагеря и конец войны

12 марта 1945 года соединения Днепровской военной флотилии, 5-й ударной армии и 8-й гвардейской армии овладели городом Кюстрин. В преддверии отступления гитлеровцы загнали всех, кто еще мог передвигаться, в вагоны. Почти три тысячи человек – тех, кто был обессилен и не мог идти, - руководство лагеря приказало расстрелять. Рискуя сам нарваться на пулю, Георгий Синяков начал уговаривать фашистских охранников, чтобы те не убивали беспомощных людей. Врачу удалось совершить невозможное – гитлеровцы покинули концлагерь Кюстрин без единого выстрела, не тронув измученных заключенных.

Выйдя на волю, Синяков продолжил спасать людей. В первые же дни после освобождения он прооперировал более 70 раненых танкистов из соединения, освободившего лагерь. Георгий Федорович дошел с советскими войсками до Берлина и даже расписался на Рейхстаге. После демобилизации в 1946 году врач переехал в Челябинск, где преподавал в медицинском институте и руководил хирургическим отделением медсанчасти ЧТЗ.

Благодарность и память

Синяков после войны избегал воспоминаний о прошлом, считая, что он лишь выполнял свой долг, а «победа ковалась не в плену». После публикации воспоминаний летчицы Анны Егоровой журналисты отыскали молчаливого героя и написали о нем. В адрес Георгия Федоровича хлынули тысячи писем от спасенных им когда-то людей.

Не раз благодарные ветераны инициировали награждение Синякова, предлагали присвоить ему звание «Заслуженный врач», но все попытки разбивались о негласный запрет советского времени: тому, кто был в плену, наград не положено.

Георгий Синяков прожил 74 года. На похороны врача пришли больше тысячи человек – многие прилетели издалека, чтобы проводить в последний путь «ангела концлагеря Кюстрин». Почти 40 лет прошло со дня смерти бескорыстного доктора, но до сих пор на его могилу приносят живые цветы. Подвигу Синякова посвящен раздел в Челябинском Музее медицины.

Более 20 лет хирург Георгий Синяков заведовал отделением челябинской больницы. Никто и не предполагал, что во время Великой Отечественной войны он, находясь в концлагере, помог сбежать сотням советских пленных и спас от смерти тысячи заключённых.

«Летающая ведьма»

«Я многим обязана чудесному русскому доктору Георгию Фёдоровичу Синякову, — рассказала в 1961 году Герой Советского Союза, лётчица Анна Егорова-Тимофеева. — Это он спас меня от смерти в концлагере Кюстрин».

Пока лётчица Егорова не рассказала историю гениального врача, Синяков про фронт не говорил никому.

Со всех уголков мира в Челябинск тотчас пошли письма с надписью на конверте: город Челябинск, доктору Георгию Синякову. Что удивительно, они доходили до адресата!

Сотни человек трогательно благодарили спасшего их врача, плакали, когда вспоминали своё пребывание в лагере, смеялись, когда писали о том, как Синяков обманывал гитлеровцев и организовывал побеги, рассказывали о том, как сложилась их дальнейшая жизнь. А скромный врач-хирург, ещё в концлагере получивший имя «чудесный русский доктор», никогда доселе не рассказывавший о войне, лишь говорил, что выполнял свой долг, и «не в плену победа делалась».

Экзамен на профпригодность

Окончивший Воронежский медуниверситет Георгий Синяков ушёл на Юго-Западный фронт на второй день войны. Во время боёв за Киев врач до последней секунды оказывал помощь попавшим в окружение раненым солдатам, пока гитлеровцы не заставили его бросить это «ненужное занятие». Попав в плен, молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу, пока не оказался в Кюстринском концентрационном лагере в девяноста километрах от Берлина.

Сюда гнали военнопленных из всех европейских государств. Но тяжелее всего приходилось русским, которых никто никогда не лечил. Люди умирали от голода, измождения, простуды и ран. Весть о том, что в лагере оказался врач, быстро облетела немцев. Решено было устроить русскому доктору экзамен — он, голодный и босой, несколько часов подряд делал резекцию желудка. Экзаменовать молодого русского приставили нескольких военнопленных докторов из европейских стран. У ассистентов Синякова дрожали руки, а Георгий так спокойно и чётко выполнял необходимые манипуляции, что даже у немцев пропала тяга устраивать впредь испытания специалисту. Хотя кто-то из них до этого язвил, что самый лучший хирург из СССР не стоит немецкого санитара.

Фотографии спасённых русских солдат занимают отдельную папку в музее истории медицины Челябинска.

Умри, чтобы жить

Синяков не отходил от операционного стола. Сутки напролёт он оперировал раненых солдат. Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали привозить своих родных и знакомых в особо крайних случаях к пленному русскому. Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная жена «истинного арийца» поцеловала руку пленному русскому и встала перед ним на колени. После этого Синякову был назначен дополнительный паёк, а также стали положены некоторые льготы, типа свободного передвижения по территории концлагеря, огороженного тремя рядами сетки с железной проволокой. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными: обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых.

В музее истории медицины есть стенд, посвящённый Синякову. Власти города, где герой работал после войны, решили увековечить память Георгия Синякова

А потом Георгий возглавил подпольный комитет. Врач помогал организовывать побеги из Кюстрина. Он распространял листовки, где рассказывалось об успехах Советской армии, поднимал дух советских пленных: уже тогда доктор предполагал, что это — тоже один из методов лечения. Синяков изобрёл такие лекарства, которые на самом деле отлично затягивали раны больным, но с виду эти ранения выглядели свежими. Именно такую мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анна Егорову. Гитлеровцы ждали, когда отважная лётчица поправится, чтобы устроить показательную смерть, а она всё «угасала и угасала». На самом деле несколько восхищающихся смелостью Анны пленных, и в их числе Синяков, помогали девушке, как могли. Поляк-портной сшил ей из оборванной робы юбку, кто-то собирал по каплям рыбий жир, Синяков лечил, делая вид, что ей лекарства не помогают. Потом Анна поправилась и при помощи Синякова бежала из концлагеря. Советские солдаты, слышавшие о смерти легендарной лётчицы, едва поверили в её чудесное воскрешение.

Родственники героя отдали в музей и награды, и письма, и грамоты, и удостоверения Георгия Фёдоровича

Способы спасения солдат были разными, но чаще всего Георгий стал использовать имитацию смерти. К счастью, никому из гитлеровцев не пришло в голову подумать, почему большинство раненых заключённых, которым удавались побеги, прошли перед этим лечение у «русского доктора». Георгий Фёдорович научил больных имитировать собственную смерть. Громко констатировав фашистам, что очередной солдат умер, Георгий знал, что жизнь ещё одного советского человека спасена. «Труп» вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрина, а когда фашисты уезжали, пленный «воскресал», чтобы пробраться к своим.

Спасенные лётчики

Когда фашистам удавалось привезти в лагерь пленных лётчиков, они были особенно рады. Их гитлеровцы боялись и ненавидели особенно. В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять советских лётчиков. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. Здесь помог его излюбленный приём с «умершим» пленным. Позже, когда о подвиге «русского доктора» рассказала Анна Егорова, живые лётчики-легенды нашли Георгия Синякова, пригласили в Москву. Туда же на самую душевную на свете встречу прибыли сотни других спасённых им бывших узников Кюстрина, которым удалось выжить, благодаря умнейшему и отважному Синякову. Врача боготворили, благодарили, обнимали, звали в гости, возили по памятникам, а ещё с ним плакали и вспоминали тюремный ад.

Илья Эренбург, как и сотни других советских военнопленных, погиб бы, если бы не старания русского доктора

Чтобы спасти восемнадцатилетнего пленного советского солдата еврейского происхождения по имени Илья Эренбург, Георгию Фёдоровичу пришлось усовершенствовать свой приём с воскрешением. Надсмотрщики спрашивали Синякова, кивая на Эренбурга: «Юде?». «Нет, русский», — уверенно и чётко отвечал врач. Он знал, что с такой фамилией у Ильи нет ни единого шанса на спасение. Доктор, спрятав документы Эренбурга, так же, как прятал награды лётчицы Егоровой, придумал раненому молодому парню фамилию Белоусов. Понимая, что смерть идущего на поправку «юде» может вызвать вопросы у надсмотрщиков, месяц доктор думал, как быть. Он решил имитировать внезапное ухудшение здоровья Ильи, перевёл его в инфекционное отделение, куда фашисты боялись нос совать. Парень «умер» здесь. Илья Эренбург «воскрес», перешёл линию фронта и закончил войну офицером в Берлине.

Ровно через год после окончания войны доктор отыскал молодого человека. Чудом сохранилась фотокарточка Ильи Эренбурга, которую он прислал «русскому доктору», с надписью на обороте, что Синяков спас его в самые трудные дни жизни и заменил ему отца.

Ровно через год после войны спасённый Синяковым Илья Эренбург прислал фотокарточку с благодарностями

Без единого выстрела

Последний подвиг в лагере «русский доктор» совершил уже перед тем, как русские танки освободили Кюстрин. Тех заключённых, что были покрепче, гитлеровцы закинули в эшелоны, а остальных решили расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно об этом узнал Синяков. Ему говорили, не бойтесь, доктор, вас не расстреляют. Но Георгий не мог оставить своих раненых, которых он прооперировал тысячи, и, как в начале войны, в боях под Киевом, не бросил их, а решился на немыслимо отважный шаг. Он уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев пощадить измученных пленников, не брать ещё один грех на душу. Переводчик с трясущимися от страха руками передал слова Синякова фашистам. Они ушли из лагеря без единого выстрела. И тут же в Кюстрин вошла танковая группа майора Ильина.

Оказавшись среди своих, доктор продолжил оперировать. Известно, что за первые сутки он спас семьдесят раненых танкистов. В 1945-м Георгий Синяков расписался на рейхстаге.

Кружка пива за победу

Приёмный сын Георгия Фёдоровича, Сергей Мирющенко, позже рассказывал такой любопытный случай. Как врач, Синяков никогда не любил пиво. Но однажды в лагере стал свидетелем спора другого пленного советского доктора с фашистским унтером. Отважный доктор говорил фашисту, что ещё увидится с ним в Германии, в Берлине, и выпьет кружку пива за победу советского народа. Унтер в лицо смеялся: мы наступаем, берём советские города, вы гибнете тысячами, о какой победе ты говоришь? Синяков не знал, что стало с тем пленным русским, потому решил в память о нём и о всех несломленных солдатах зайти в мае 1945-го в какой-то берлинский кабачок и пропустить кружку пенного напитка за победу.

Портрет Синякова кисти его коллеги, врача-хирурга Устюжанина.

После войны Георгий Фёдорович переехал в Челябинск. Он работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного ЧТЗ, преподавал в мединституте. О войне не говорил. Студенты вспоминали, что Георгий Фёдорович был очень добрым, подчёркнуто вежливым, интересным и спокойным человеком. Многие и не предполагали, что он был на войне, а про концлагерь и вовсе не думали.

Говорили, что Синякова после интервью Егоровой пытались выдвинуть на награды, но «пленное прошлое» не ценилось в послевоенные времена. Тысячи спасённых Георгием Фёдоровичем говорили, что он был действительно врачом с большой буквы, настоящим «Русским Доктором». Известно, что свой день рождения Синяков отмечал в день окончания Воронежского университета, считая, что родился тогда, когда получил диплом врача.

До сих пор подвиг русского доктора был забыт. Он не имел в своей жизни громких званий, не был удостоен больших наград. Только сейчас, в канун 70-летия Великой Победы, общественность Южного Урала вспомнила о героическом хирурге, чей стенд открыт в музее медицины челябинской больницы. Власти Южного Урала планируют увековечить память легендарного земляка, назвать его именем улицу или учредить премию студентам-медикам имени Георгия Синякова.

Синяков умел «воскрешать» из мёртвых.